Содержание
Пример 1. Должник продал маме дачу 1,5 года назад (после 1 октября 2015 года), у него же осталось единственное жилье — квартира. Первые просрочки у должника начались 2 года назад, и просрочка платежа начала носить регулярный характер. Должник или его кредитор подали заявление о признании его банкротом.
Финансовый управляющий имеет реальные шансы оспорить сделку по продаже дачи. Единственное, что нужно будет доказать в этом случае для оспаривания сделки — это наличие вреда кредиторам. Для этого будет исследоваться: рыночность цены сделки, реальность расчетов по сделке, дальнейшая судьба полученных должником денежных средств.
Пример 2. Должник имел 2 квартиры, одну подарил 2 года назад своему отцу. Кредиты взял уже после совершения сделки и лишь три месяца назад лишился работы и, как следствие, перестал оплачивать кредиты. Обратился в суд о признании его банкротом.
Финансовый управляющий и кредиторы не смогут оспорить сделку по дарению квартиры, т.к. на момент совершения сделки отсутствовали какие-либо обязательства перед кредиторами.
2 Сделки, совершенные должником за 1 год до принятия заявления о признании банкротом, могут быть признаны недействительными, если цена сделки существенно отличается от среднерыночной цены.
Пример 3. Должник за 8 месяцев до подачи заявления о признании себя банкротом продал свою трехкомнатную квартиру в центре Москвы за 1 000 000 рублей (цены на недвижимость в центре Москвы мы приводить не будем, но и так понятно, что один миллион – это сильно заниженная цена для трешки в центре Москвы). В банкротстве эта сделка может быть оспорена финансовым управляющим.
Именно для оценки финансовым управляющим возможности оспаривания сделок при подаче заявления о признании банкротом в перечень прилагаемых к нему документов входят копии документов о совершавшихся в течение 3-х лет сделках с недвижимостью, ценными бумагами, транспортными средствами и иных сделках на сумму свыше 300 000 рублей.
Даже если должник скрыл информацию о сделках, совершенных в 3-х летний период, финансовый управляющий узнает об этом. Ведь финансовый управляющий в обязательном порядке запрашивает сведения об имуществе и сделках должника в Россреестре, ГИБДД, ГИМС, Гостехнадзоре, ФНС и т.д.
Какие сделки оспариваются
В банкротстве могут быть оспорены не только договора дарения, купли-продажи, но и:
- брачный договор, соглашение о разделе общего имущества супругов;
- уплата налогов и сборов;
- действия по исполнению судебного акта, в том числе определения об утверждении мирового соглашения, а также само мировое соглашение;
- перечисление другому кредитору в исполнительном производстве денежных средств, вырученных от реализации имущества должника;
- банковские операции, в том числе списание банком денежных средств со счета клиента банка в счет погашения задолженности клиента перед банком или другими лицами;
- выплата заработной платы, в том числе премии — для индивидуальных предпринимателей.
Мы рассмотрели наиболее распространенные ситуации. Зачастую, мелкие нюансы могут сыграть важную роль при рассмотрении вопросов об оспаривании сделок при банкротстве физических лиц. Мы рекомендуем не полагаться на случай и не подходить к этому вопросу поверхностно, а доверить анализ Ваших сделок профессионалам.
В команде проекта «Долгам. Нет» работают грамотные юристы и финансовые управляющие, которые наверняка определят, какие из Ваших сделок подлежат оспариванию, и помогут защитить Ваши интересы. Банкротство физических лиц и ИП — профиль нашей компании, поэтому мы осведомлены обо всех последних изменениях в законодательстве.
Мы оказываем профессиональные услуги по анализу сделок, совершенных в преддверии банкротства (за 3 года), а также осуществляем юридическую защиту интересов должника при обособленных спорах об оспаривании сделок в процедуре банкротства. Подробности по телефону 8-800-333-89-13.
В настоящей статье рассматриваются основания оспаривания подозрительной сделки с неравнозначным встречным исполнением и подозрительной сделки, совершенной с целью причинения вреда кредиторам; разъясняется понятие неравноценности встречного исполнения обязательств, как она устанавливается; освещаются условия признания сделки недействительной, порядок оспаривания сделок по специальным основаниям, подходы к исчислению срока давности, объем необходимых действий арбитражного управляющего; приводится список документов, на основании которых проводится анализ сделок.
Читайте также комментарии к данному материалу управляющего партнера Юридической группы «Парадигма» Климента Русакомского, юриста Адвокатского бюро «Линия Права» Лидии Солодовниковой и адвоката юридической фирмы ART DE LEX Юлии Шиловой.
Федеральный закон от 26 октября 2002 г. № 127-ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)» (далее – Закон о банкротстве) регламентирует возможность обжалования подозрительных сделок должника, оспаривание сделок должника, влекущих за собой оказание предпочтения одному из кредиторов перед другими кредиторами, иных сделок, в том числе по общим гражданско-правовым основаниям.
На днях я был на конференции Ассоциации выпускников РШЧП (инфопартнеры: Lextorium и Журнал РШЧП), посвященной очень актуальной и интересной теме: оспариванию сделок в банкротстве.
Вел конференцию глава Ассоциации Андрей Егоров. Выступали многие корифеи нашего банкротного права, включая, конечно же, Олега Зайцева, председателя Банкротного клуба. Сделал доклад управляющий партнер Адвокатского бюро «Бартолиус» Юлий Тай.
Не буду перечислять всех звезд, а просто отошлю интересующихся к официальной программе конференции. Замечу, впрочем, что помимо перечисленных в программе докладчиков, на конференции выступали и некоторые не обозначенные там «джокеры» (по выражению Андрея Егорова), включая Рустема Мифтахутдинова, бывшего судью ВАС РФ.
Относительно небольшой зал был набит битком. Для тех, кто не поместился, была доступна онлайн-трансляция (платно).
В Фейсбуке есть официальный фоторепортаж с конференции, можете посмотреть. Я здесь использую не эти фото (копирайт!), а то, что сам нащелкал на телефон.
***
Не секрет, что в преддверии банкротства компании хитроумные руководители банкрота очень часто стремятся вывести из нее ценные активы на «дружественные» структуры, связь которых с контролирующими лицами компании доказать, однако, затруднительно.
Одна из важнейших задач конкурсного управляющего компании-банкрота – вернуть эти активы, для чего надо через суд признать недействительными те сделки, по которым активы были отчуждены. Это можно сделать не только по общим правилам ГК (мнимые сделки и т.п.), но и в соответствии со специальными нормами банкротного закона («подозрительные сделки», «сделки с предпочтением»).
Особая тема – оспаривание сделок, совершенных во вред кредиторам. В римском праве такое оспаривание было известно как «паулианов иск» или, в более точном переводе, «павлов иск» (actio pauliana). Отчасти эти сделки покрываются кодифицированной концепцией «подозрительных сделок». Однако даже если сделка не попадает под этот формальный состав, суды нередко аннулируют такие сделки с довольно туманной ссылкой на комбинацию статей 10 и 168 ГК (что вызывает недовольство позитивистки настроенных авторов).
Поскольку основанием оспаривания в этом случае являются общие нормы ГК, то сделки во вред кредиторам могут признаваться недействительными и вне рамок банкротного процесса (в отличие от более узкого класса «подозрительных сделок», принадлежащих лишь банкротному праву).
Казалось бы, все относительно просто. Однако в связи с оспариванием сделок в банкротстве возникает множество теоретических и практических проблем. Им и была посвящена конференция.
Не буду подробно пересказывать всех докладов, а лишь отмечу некоторые запомнившиеся мне моменты. Человеческая память несовершенна; прошу прощения у участников и читателей за возможные ошибки и упущения. Если что, присылайте исправления.
(Организаторы обещали копии презентаций с докладов, но поскольку у меня их пока нет, не могу внести уточнений в свой репортаж…)
***
Первым выступил Андрей Егоров. Он сказал, что принципиально мыслимы два варианта оспаривания сделок в банкротстве: (а) «абсолютное» и (б) «относительное».
Абсолютное оспаривание, по словам докладчика, подразумевает «классическую недействительность» сделки. Недействительность в принципе означает двустороннюю реституцию. Однако в банкротстве реституция зачастую оказывается отнюдь не двусторонней: вернуть уплаченное по сделке из конкурсной массы, как правило, проблематично.
Относительное оспаривание означает, что реституция не производится, но контрагент должен сделать некую доплату в конкурсную массу. То есть если, например, актив был продан на сторону по заниженной стоимости, контрагента не «наказывают» на всю сумму сделки, а взыскивают с него лишь ту сумму, на которую стоимость была занижена.
Подробно обсудив все последствия принятия каждой из двух потенциально возможных моделей (например, разные сроки оспаривания), докладчик предложил аудитории отгадать загадку в стиле «Поля чудес».
Надо было определить, в какой стране действует вариант (а), а в какой – вариант (б). Буквы в названии двух стран были закрыты квадратиками, кроме последней. Последняя буква в обоих случаях была «Я».
Аудитория, кажется, засомневалась в ответе, и докладчик в итоге сказал отгадку сам: вариант (а) действует в России, а вариант (б) – в Германии. Насколько я понял, немецкий вариант докладчику нравится гораздо больше, и он был бы не прочь перейти к нему и в России тоже.
***
Андрею Егорову тот же возразил Олег Зайцев. Он подчеркнул, что на этапе принятия российского закона о банкротстве было принято осознанное и (по словам Олега) «в целом верное» решение «остаться в концепции недействительности». То есть предпочесть вариант (а), вопреки опыту Германии, а также и опыту Франции.
По словам выступающего, оспаривание сделки – это иск, подобный деликтному или кондикционному. Непреодолимой границы здесь нет! Оспаривание сделок в банкротстве – это деликтный иск, поскольку он действует только против недобросовестного контрагента!
По мнению Олега, наказание недобросовестного контрагента (как я понял, имеется в виду сверхкомпенсационное взыскание) – это большое достоинство российского правопорядка. И здесь мы в тренде: по сведениям выступающего, деликтное право во всем мире все более приобретает превентивную функцию (а не только компенсационную).
***
Юлий Тай выступил с докладом об оспаривании сделок между двумя банкротами.
Тема эта довольно экзотическая с точки зрения теории. Но в жизни такое случается нередко! (Например, директор дал поручительство за компанию; компания банкротится, и директор вместе с ней.)
В этой теме все сложно. Рассуждая о ней, часто хочется повторить высказывание: «У меня есть мысль, но я с ней не согласен!».
По мнению докладчика, тема оспаривания сделок между двумя банкротами тесно связана с проблемой необоснованного привлечения к субсидиарной ответственности. Докладчик сослался на высказывание С.В. Сарбаша (бывшего судьи ВАС) о том, что «происходит дефрагментация юридического лица». Ведь юридическое лицо – это прежде всего имущественная обособленность. И необоснованное привлечение других лиц к ответственности по долгам юрлица может повлечь эффект домино!
Ключевые задачи конкурсного производства – возврат выведенного имущества и устранение преимущественного удовлетворения. Когда есть один банкрот, то есть одна конкурсная масса, правопорядок защищает конкурсную массу и все спорные вопросы обычно решает в ее пользу.
Но кого защищать, когда есть две конкурсные массы? Регулирование по этому вопросу отсутствует!
Докладчик предложил несколько (по его словам) «условных решений» проблем, встающих при оспаривании сделок между двумя банкротами.
В части процессуальных правил докладчик предложил, чтобы встречные требования двух банкротов о признании сделки недействительности рассматривались вместе. Эти обособленные споры должны быть объединены, и спор должен разрешаться с учетом интересов кредиторов обеих сторон сделки!
В части материальных норм докладчик предложил несколько модификаций обычных последствий недействительности сделок. В частности, по мнению докладчика, стоит отступить от принципа взаимности реституции в случае банкротства контрагента. Кроме того, возможно, имеет смысл отказаться от понижения очередности требований контролирующего лица, когда само это контролирующее лицо банкротится.
Докладчик также предложил пересматривать решения по сделке с неравноценным встречным предоставлением, если в результате возврата имущества в конкурсную массу и последующей продажи его торгов выяснилось, что предоставление все же было равноценным.
***
Между двумя докладами нам показали два больших фото в рамках. Автор – Роман Бевзенко, с обратной стороны его подпись. Одна из фотографий называлась «Рыбаки и конкурсная масса» (на фото изображены рыбаки и рыба). Другая – «Росреестр. Пощады не будет» (изображен кот).
После анонса аукциона на эти работы конференция пошла своим чередом.
***
Радик Лотфуллин сделал доклад о соотношении общегражданских и банкротных оснований оспаривания сделок. Под «общегражданскими основаниями» понималась упомянутая выше комбинация «10-168».
По словам докладчика, это важнейшая проблема. Сегодня в каждом втором, если не в каждом первом деле встает вопрос о применении 10-168. Когда сделку можно оспаривать по этому основанию?
Докладчик разобрал ряд прецедентных решений ВАС и ВС («Русское поле 1», «Универсалстрой» и др.), в которых развивались позиции высших судов на эту тему.
В «Русском поле» (2014) ВАС сказал, что «по 10-168» можно оспаривать только «с пороками, выходящими за пределы дефектов сделок с предпочтением или подозрительных сделок». Так что когда управляющий пропустил годичный срок оспаривания сделки с предпочтением, он не может воспользоваться для оспаривания той же сделки трехгодичным сроком «по 10-168», если только сделка не имеет неких дополнительных «пороков». А именно, следовало доказывать «признаки злоупотребления правом» со стороны кредитора (что бы это ни значило).
В «Универсалстрое» (2019) ВС повторил тезис о том, что оспаривание сделки по заниженной цене не по статье о «подозрительности», а «по 10-168» возможно «только в случае выхода обстоятельств ее совершения за рамки признаков подозрительной сделки». В противном случае открылся бы путь для обхода сокращенного срока исковой давности, «что явно не соответствует воле законодателя». Несоразмерности цены недостаточно для доказательства злоупотребления; в действительности надо было доказывать, что общество-должник «преследовало цель причинения вреда своим кредиторам, а также признаков сговора между сторонами сделки на реализацию противоправных целей».
***
Затем выступил «джокер» конференции Рустем Мифтахутдинов.
Докладчик рассказал об истории появления в российском банкротном праве знаменитой связки «10-168».
Дело в том, что в исходном законе о банкротстве оспаривания сделок вообще не было (по французской модели). Поэтому для оправдания оспаривания сделок во вред кредиторам Пленум ВАС вынужденно сослался на комбинацию «10-168».
Впоследствии в новый закон добавили оспаривание сделок по немецкой модели. Однако от оспаривания «по 10-168» в банкротстве не отказались. Одна из причин: иск по специальным банкротным основаниям по закону подает арбитражный управляющий; как следствие, в наблюдении такой иск подать невозможно. Для устранения пробела опять приходится ссылаться на «10-168».
Это вызвало лавину критики. Помимо прочего, получается, что в одной процедуре сделка оспорима, а в другой – ничтожна!
Пленум ВАС в 2010 году обтекаемо написал, что наличие в законе о банкротстве специальных оснований недействительности «само по себе не препятствует суду квалифицировать сделку, при совершении которой допущено злоупотребление правом, как ничтожную». Это подразумевает, что не исключены оба основания.
В дальнейшем эту позицию пришлось корректировать. Сегодня ВС понимает допущенную ошибку. А именно, он понимает, что различных оснований недействительности нет.
Комбинация «10-168» — это общая норма. Все конкурсные виды оспаривания – это специальные случаи; все они о недобросовестности! Связку «10-168» нужно применять лишь для закрытия пробелов.
ВС, понимая ошибочность ранее существовавшего подхода, изменяет практику. Однако лучше изменить нормативные основания!
***
После кофе-брейка Сергей Петрачков выступил с докладом об оспаривании сделок должника с независимым кредитором.
Докладчик обсуждал то, что он назвал «стандартом доказывания» знания контрагента о наличии признаков неплатежеспособности у должника. Такое знание в ряде специальных банкротных составов недействительности явно указано в качестве элемента иска (а в других, возможно, неявно подразумевается).
Точнее говоря, докладчик рассказывал о том, какие именно доступные контрагенту факты считались в судебной практике достаточными для признания того, что контрагент знал о «наличии признаков неплатежеспособности». К таким фактам практика относила бухгалтерскую отчетность должника, наличие производств о взыскании долгов в базе ФСПП, публикацию сообщения о намерении обратиться с заявлением о банкротстве и др. Вместе с тем при решении вопроса применяется широкая судебная дискреция.
По словам докладчика, практика судов противоречива. Остается неясным, обязательно ли контрагенту для избежания риска последующего аннулирования сделки исследовать картотеку арбитражных дел на предмет наличия исков к стороне договора, нужно ли исследовать ее финансовую отчетность и т.д. Стандарт не разработан!
Докладчик предложил закрепить опровержимую презумпцию знания, если в банкротном процессе представлены доступные контрагенту на момент сделки сведения о неоплате долга другому контрагенту.
***
С ответной репликой выступил Олег Зайцев.
По его словам, предыдущий докладчик так и не сказал самого главного: какой же тут стандарт доказывания? Речь шла о критериях и презумпциях, а это совсем другое.
Что касается стандарта доказывания, он в подобных спорах самый обычный: «баланс вероятностей»! Это нам сказал ВС. (Вероятно, Олег имел в виду дело «Клиники-М».)
Теперь что касается «10-168». Вся проблема здесь в том, что российский правопорядок неравномерно вспоминает банкротное право (которого не было в советском правопорядке). Одни нормы вспоминаются раньше, другие позже. Оспаривание сделок в банкротстве полноценно вспомнили в 2015 году.
Нет никакой «10-168», есть просто кредиторское оспаривание в двух формах: конкурсное и внеконкурсное. Читайте Коциоля!
***
Далее выступил представитель оценочной компании Veta Игорь Жарский. Он рассказывал об оспаривании сделок по основанию нерыночности условий. В оценке таких сделок велика роль оценщиков!
Пор закону для признания сделки недействительной ввиду подозрительности отклонение цены от рыночной должно быть «существенным». Что же такое существенное отклонение?
По мнению докладчика, вопрос существенности должен анализировать оценщик. Ему надо ставить вопрос не только о рыночной цене, но и о том, отклоняется ли она «существенно» от цены сделки.
Кроме того, оценивая рыночную цену, оценщику лучше не называть одну цифру, а давать интервал, в котором, по его мнению, находится рыночная цена.
В заключение выступления докладчик тоже загадал загадку аудитории. Была продана дебиторская задолженность за 1% от номинала, затем оценщик оценил, что рыночная цена составляет 4% от номинала. Является ли отклонение существенным.
Многие из присутствовавших высказались в том духе, что разница в четыре раза, кончено, является существенной.
Однако у самого докладчика оказалось иное мнение. По его словам на самом деле оценщик в подобной ситуации оценивает не столько саму цену, сколько дисконт от номинала. В одном случае дисконт 99%, а в другом – 96%. Разницы почти никакой, то есть отклонение несущественно!
***
Затем выступил Иван Стасюк с докладом об объективном оспаривании. Докладчик задался вопросом, а есть ли такое в российском банкротном праве?
Формально говоря, и статья о подозрительных сделках, и статья о сделках с предпочтением содержат по два отдельных состава, один из которых объективный (не содержит элемента знания контрагента о дефекте сделки), а другой субъективный (содержит элемент такого знания).
Так, в статье о подозрительных сделках в одном пункте требуется лишь «существенное отклонение» условий сделки от рыночных. А в другом – знание контрагента о том, что целью сделки является причинение вреда кредиторам. Второй состав обычно сложнее доказать, но зато там длиннее сроки оспаривания.
Однако на практике эти составы сближаются. Объективный состав обрастает субъективными критериями, а в субъективном составе элемент знания суды часто оценивают формально (ведь странная сделка сама по себе наводит на мысль, что контрагент знал о вреде кредиторам).
В итоге смешиваются два вида оспаривания – по существенному отклонению цены и во вред кредиторам.
Многие считают принципиально несправедливым объективное оспаривание. Ведь очень несправедливо отбирать у честного контрагента купленное им по выгодной цене!
Однако, по словам докладчика, идея объективного оспаривания состоит не в том, чтобы наказать контрагента за недобросовестность, а в том, чтобы поставить всех кредиторов в равное положение. Из этого следует важный вывод: в случае продажи вещи с существенным отклонением цены от рыночной не надо отбирать у контрагента купленную им вещь, а надо просто заставить доплатить!
Закон вроде бы такого не предусматривает, но, по словам докладчика, существует судебная практика в пользу этой теории.
Докладчик сослался на дело Концерна «Поиск» (2019), рассмотренное ВС.
В этом деле гражданка купила у будущего банкрота квартиру по цене ниже рыночной (3,9 млн вместо 5,5 млн рублей). Нижестоящие суды признали сделку недействительной ввиду неравноценности встречного исполнения (объективный состав). В качестве последствия недействительности «применили реституцию в виде взыскания с ответчика разницы между рыночной стоимостью квартиры и той ценой, которая была согласована сторонами в договоре». Иначе говоря, под видом реституции суды довзыскали разницу в цене.
Верховный Суд не имел возражений против такого понятия «реституции». Однако он сказал, что суды не учли «весь контекст взаимоотношений сторон», в том числе факт оплаты квартиры за счет кредитных средств и материнского капитала. А также отметил, что конкурсный управляющий не заявлял о том, что покупательница действовала недобросовестно.
Если читать закон буквально, непонятно, какое все это имеет отношение к делу. Очевидно, ВС (как, кстати, и нижестоящие суды) читает закон далеко не буквально. Надо понимать, ВС пришел к выводу о добросовестности покупательницы исходя из факта использования кредитных средств и материнского капитала.
С учетом добросовестности покупательницы ВС находит несправедливым не только предписанное буквой закона применение настоящей реституции (отобрать квартиру у покупательницы), но даже и взыскание разницы в цене!
(Еще докладчик сослался на дело Новокузнецкого муниципального банка, но я этого дела не знаю.)
***
С ответной репликой выступил Андрей Егоров. Он поблагодарил докладчика, что тот напомнил о деле «Поиска». По мнению А.Е., дело говорит в пользу его теории относительного оспаривания!
Выступающий задал залу задачу.
Я (А.Е.) в преддверии своего банкротства продал Олегу Зайцеву вещь рыночной стоимостью 1 млн всего лишь за 700 тысяч. В банкротстве сделка оспаривается. Что лучше:
- признать сделку недействительной, забрать вещь в массу, Олега поставить в реестр, по результатам банкротства он получит 100 тысяч (итого его потери 600 тысяч);
- оставить все как есть (итого Олег купил вещь по цене ниже рыночной);
- довзыскать с Олега в массу 300 тысяч (итого Олег купил вещь по рыночной цене).
Голосуем! (Большинство голосует за третий вариант, выступающий результатом доволен.)
По наблюдениям А.Е., судьи часто отказывают в признании сделки недействительной под надуманными предлогами, чтобы не совершать явной несправедливости!
***
Олег Зайцев тоже за словом в карман не полез. По его мнению, штрафной по сути характер реституции в банкротстве – это очень хорошо!
Живой пример: оспаривание сделок против вкладчиков. АСВ не ставит вопрос о субординации вкладов лиц, связанных с банком. Сотрудники банка не подвергаются наказанию за вывод активов, поэтому все так и делают! Выносят просто все, ничто не сдерживает! А платите за это вы все, обратился к залу выступающий. Поэтому я сторонник того, чтобы восстановить функцию превенции деликтного права, подчеркнул О.З. Оспаривание сделок – это деликтный иск!
(Реакция А.Е.: «Добро пожаловать в девятнадцатый век!».)
Выступающий сообщил, что ЕСПЧ хорошо прошелся по объективному оспариванию, признав, что такое оспаривание нарушает права человека (дело «Бояджиева против Болгарии»). По мнению выступающего, в российском праве объективного оспаривания нет. Соответствующие нормы устанавливают лишь презумпцию, но контрагент может доказать свою добросовестность и сохранить сделку!
***
Затем Сергей Петрачков выступил с еще одним докладом: об особенностях оспаривания сделок с иностранным контрагентом.
Докладчик рассказал о деле литовского банка «Снорас», в котором Президиум ВАС впервые применил норму зарубежного банкротного права для оценки действительности сделки иностранного банкрота.
Но если российский суд может применять нормы иностранного банкротного права о недействительности сделок, то, видимо, верно и обратное. Между тем многие российские суды ошибочно считают, что у российских судов имеется исключительная компетенция на оспаривание сделок российских банкротов по банкротным основаниям.
В подобных делах могут подлежать применению нормы международных договоров, но суды подчас их отказываются применять. В качестве примера докладчик привел дело «М2М-Сигнет банк» (Постановление Арбитражного суда Московского округа от 27.02.2019 N Ф05-11980/2018 по делу N А40-251578/2016).
В этом деле иностранный банк списал со счета российского банка (будущего банкрота) миллиард рублей по поручительству в пользу некой офшорной компании. Российский суд признал сделку недействительной по норме российского банкнотного закона, отклонив аргумент, что к договору применимо прав Латвии в силу международного соглашения о правовой помощи между Россией с Латвией от 1993 года.
Докладчик сказал, что было несколько примеров применения иностранного банкротного права в России. Так, в деле БТА-банка (Казахстан) была признана реструктуризация долгов банка по Казахстанскому законодательству.
Но вообще европейский поход состоит в том, что банкротсво рассматривается по месту банкротства должника. В этом плане и у нас изменений в ближайшее время не ожидается.
***
Олег Зайцев в ответной реплике напомнил, что договор Россия-Латвия был заключен в 1993 году. Он посвящен общим вопросам и не имеет отношения к банкротству. Нужно заниматься историческим толкованием! В 1993 году авторы ничего не знали о банкротстве. Соглашение писалось под договорные споры, и к банкротству его применять не надо. В современных соглашениях такого рода обычно делается оговорка о том, что к банкротству они не применяются.
***
После этого начался аукцион. Олег Зайцев был аукционистом (не аукционером!). Продавалась фотография авторства Романа Бевзенко «Рыбаки и конкурсная масса». Начальная ставка – 20 тысяч рублей. Я давал тридцать, но мою ставку перебили. В итоге победил Илья Жарский с ценой 60 тысяч.
***
После этого был обеденный перерыв, а что было дальше – не знаю. Мне, к сожалению, пришлось уйти, так как в этот день у меня было очередное заседание в одном из дел, связанных с моим участием в митинге в поддержку Ивана Голунова. Но об этом напишу отдельно…
27 января Верховный Суд вынес Определение № 308-ЭС19-18779(1,2) по иску о взыскании с арбитражного управляющего гражданина-банкрота убытков в пользу его основного кредитора за неоспаривание сделок по реализации должником объектов недвижимости.
Вместо возврата займа ИП реализовал недвижимое имущество своим близким
В 2011–2012 гг. предприниматель Андрей Крымов занял у Вадима Попова 12,6 млн руб., но в обозначенные сроки деньги не вернул. В этот же период он продал своим родственникам и иным лицам 14 объектов недвижимости за 4 млн руб., хотя их рыночная стоимость составляла 18,5 млн руб. При этом сведения о получении ИП денежных средств за отчужденное имущество отсутствовали.
В декабре 2016 г. была инициирована процедура банкротства Андрея Крымова, в том же году он утратил статус ИП. В феврале 2017 г. суд признал его несостоятельным и ввел в отношении него процедуру реализации имущества, назначив финансовым управляющим Наталью Епишеву. Впоследствии суд включил подтвержденное вступившими в законную силу судебными актами требование Вадима Попова о возврате задолженности по договорам займа и пени в размере 32 млн руб. в реестр требований кредиторов должника. Несмотря на то что основной кредитор должника неоднократно обращался к арбитражному управляющему с просьбой оспорить сделки по отчуждению Крымовым объектов недвижимости, она этого не сделала.
В дальнейшем суд завершил процедуру реализации имущества должника, который не был освобожден от исполнения требований кредиторов, поскольку отчуждение имущества в преддверии наступления срока возвращения займов было признано умышленным выводом активов во избежание обращения на них взыскания и, соответственно, злоупотреблением правом. При этом суд отметил, что спорные сделки были совершены более чем за трехлетний период до возбуждения дела о банкротстве должника и не подпадают под признаки оспоримости. Следовательно, все необходимые мероприятия, предусмотренные процедурой реализации имущества гражданина, проведены, все меры по формированию конкурсной массы приняты.
Суды разошлись в оценках действий арбитражного управляющего
Поскольку должник погасил задолженность перед кредитором лишь частично, последний обратился в суд с иском о взыскании с арбитражного управляющего убытков. В обоснование своих требований истец ссылался на бездействие ответчика, не оспорившего в деле о банкротстве должника сделки по выводу Крымовым своего ликвидного дорогостоящего имущества по признаку злоупотребления правом, в результате которого кредиторы недополучили 14 млн руб. По мнению Вадима Попова, его доля в реестре требований кредиторов составляла 81,43%, следовательно, размер причиненных ему убытков составил 11,7 млн руб., которые он и потребовал взыскать с Натальи Епишевой.
Арбитражный суд отказал в удовлетворении иска в связи с недоказанностью как противоправности бездействия арбитражного управляющего, так и наличия причинной связи между убытками кредитора и деятельностью Натальи Епишевой.
Однако апелляция отменила это решение и удовлетворила иск, в дальнейшем окружной суд поддержал ее постановление. Обе инстанции сочли, что должник, сознательно выводивший свои активы для уклонения от исполнения обязательств, злоупотребил правом. Поэтому бездействие арбитражного управляющего, не принявшего мер по оспариванию сделок по общегражданским основаниям (в том числе по злоупотреблению правом), ничем не оправдано. Суды заключили, что бездействие Натальи Епишевой не позволило пополнить конкурсную массу, что повлекло убытки для конкурсных кредиторов.
ВС РФ отказался взыскивать убытки с арбитражного управляющего
В кассационных жалобах в Верховный Суд РФ арбитражный управляющий и ассоциация «Сибирский центр экспертов антикризисного управления» потребовали отменить судебные акты апелляции и кассации, а также оставить в силе решение суда первой инстанции. Их доводы сводились к тому, что арбитражный управляющий действовал разумно и добросовестно, соответственно, его действия не причинили Вадиму Попову убытков, так как для оспаривания сделок по отчуждению должником своего имущества не было оснований.
После изучения материалов дела № А53-38570/2018 Судебная коллегия по экономическим спорам ВС РФ напомнила основные обязанности арбитражного управляющего при банкротстве гражданина. С одной стороны, он должен принять меры, направленные на увеличение конкурсной массы должника (в частности, по поиску, выявлению и возврату имущества должника, находящегося у третьих лиц, путем оспаривания таких сделок, а также по применению последствий недействительности ничтожных сделок). С другой стороны, деятельность арбитражного управляющего по наполнению конкурсной массы должна носить рациональный характер и не допускать бессмысленных формальных действий, влекущих неоправданное увеличение расходов на проведение банкротных процедур и прочих текущих платежей, в ущерб конкурсной массе и интересам кредиторов.
Верховный Суд пояснил, что неисполнение или ненадлежащее исполнение арбитражным управляющим своих обязанностей, повлекшее причинение убытков должнику, кредиторам и иным лицам, является основанием для взыскания с него убытков. «Судебное оспаривание сделок должника является одним из механизмов пополнения конкурсной массы. Однако не всякое оспаривание может привести к положительному для конкурсной массы результату. Так, в частности, если сделка совершена должником или за счет должника за пределами трехлетнего периода подозрительности, исчисляемого с даты принятия судом заявления о возбуждении в отношении должника дела о банкротстве, то вполне очевидно, что ее оспаривание по основаниям, предусмотренным гл. III.1 Закона о банкротстве, не имеет судебных перспектив положительного удовлетворения. Следовательно, бездействие арбитражного управляющего в отношении оспаривания подобных сделок разумно и рационально и по общему правилу не может быть признано противоправным. Напротив, возбуждение по инициативе арбитражного управляющего судебных производств по заведомо бесперспективным требованиям может указывать либо на его непрофессионализм, либо на его недобросовестность, влекущие для конкурсной массы дополнительные издержки. Уменьшение конкурсной массы, вызванное подобными неправомерными действиями, может являться основанием для взыскания с арбитражного управляющего убытков», – отмечено в определении.
В рассматриваем деле, пояснил Суд, апелляция и кассация не учли, что Андрей Крымов имел статус ИП и его сделки могли быть оспорены по специальным основаниям, предусмотренным гл. III.1 Закона о банкротстве. Предельный период подозрительности, при котором сделка может быть признана недействительной по таким основаниям, составляет 3 года, исчисляемых с даты принятия арбитражным судом заявления о признании должника банкротом. Поскольку спорные сделки были совершены должником за пределами трехлетнего периода подозрительности, перспектив судебного оспаривания по Закону о банкротстве они не имели, так как с высокой вероятностью последовал бы судебный отказ в удовлетворении заявленных требований.
Со ссылкой на свое Определение от 24 октября 2017 г. № 305-ЭС17-4886(1) Верховный Суд отметил, что для квалификации сделки как ничтожной по ст. 10 и 168 ГК РФ требовалось выявление нарушений, выходящих за пределы диспозиции ч. 2 ст. 61.2 Закона о банкротстве. При этом арбитражный управляющий вполне правильно исходил из того, что перечисленные Вадимом Поповым обстоятельства не выходят за рамки диспозиции вышеуказанной статьи, а иных обстоятельств не усматривалось. Следовательно, судебных перспектив оспаривания сделок в деле о банкротстве Крымова также не было.
Таким образом, высшая судебная инстанция расценила действия Натальи Епишевой, воздержавшейся от бесперспективного оспаривания сделок, как правомерные. «Вопреки выводам апелляционного и окружного судов, судебный отказ Андрею Крымову в освобождении его от исполнения требований кредиторов по мотивам допущенного должником недобросовестного поведения при отчуждении своего имущества сам по себе не является достаточным основанием для признания сделок ничтожными в деле о банкротстве. Следует также заметить, что Вадим Попов имел возможность своевременно обратиться в арбитражный суд с заявлением о банкротстве должника, что позволило бы ему избежать последствий пропуска срока подозрительности сделок. Взысканием с арбитражного управляющего убытков истец по существу пытается переложить негативные последствия своей нерасторопности по истребованию займов, предоставленных должнику», – отметил Верховный Суд. В этой связи он отменил судебные акты кассации и апелляции, оставив в силе решение суда первой инстанции.
Эксперты «АГ» прокомментировали выводы Суда
Руководитель группы по банкротству «Качкин и Партнеры» Александра Улезко считает, что определение ВС РФ имеет важное значение для практики, поскольку содержит вывод о том, что арбитражный управляющий не обязан оспаривать сделки, которые совершены более чем за 3 года до возбуждения дела о банкротстве. По ее мнению, в рассматриваемом деле по иску к арбитражному управляющему Наталье Епишевой стоит учитывать особенности конкретного спора.
«Во-первых, кредитор мог воспользоваться внеконкурсным оспариванием, обратиться в суд с иском о признании спорных сделок недействительными согласно ст. 10 и 168 ГК РФ. Вопрос в том, знал ли он об этих сделках. При должном упорстве можно было обратиться к судебному приставу-исполнителю с тем, чтобы он запросил информацию не просто о принадлежащем должнику имуществе, а об отчуждении этого имущества после возникновения обязательств перед таким кредитором. Во-вторых, кредитор мог позаботиться о том, чтобы раньше возбудить дело о банкротстве. Наконец, кредитор мог и сам попробовать подать заявление об оспаривании сделок. При этом суд совершенно справедливо не освободит должника от исполнения обязательств перед кредитором, так как правило о том, что освобождению препятствуют недобросовестные действия должника при возникновении и исполнении обязательств, из которых возникло требование, простираются далеко за пределы подозрительности», – отметила эксперт.
Александра Улезко добавила, что остается открытым вопрос о том, какие сделки выходят за пределы дефектов сделок, совершенных с целью причинения вреда кредиторам (п. 2 ст. 61.2 Закона о банкротстве). «Суды апелляционной и кассационной инстанций при рассмотрении иска к Наталье Епишевой как раз попытались обосновать соответствующие выводы тем, что «спорные сделки вышли за пределы признаков подозрительности и оснований оспоримости, поскольку совершены не только по многократно заниженной цене, но и с заинтересованными лицами в период, когда согласно договорам наступал срок возврата займа”. Однако Верховный Суд такое обоснование не убедило. В целом, на мой взгляд, определение носит положительный характер, поскольку оно вносит определенность, по крайней мере, относительно периода оспаривания сделок», – подытожила эксперт.
Юрист по проектам в области банкротства юридической фирмы VEGAS LEX Станислав Шибулкин отметил, что Верховный Суд в очередной раз указал, что для квалификации сделки как ничтожной требуется выявить нарушения, выходящие за пределы диспозиции п. 2 ст. 61.2 Закона о банкротстве. «При этом Суд отметил, что отчуждение должником своего имущества по заниженной цене в пользу заинтересованных лиц (родственников) в преддверии наступления срока возврата займов с целью причинения вреда кредиторам не выходит за пределы диспозиции ст. 61.2 Закона о банкротстве. В связи с этим такие сделки не могут быть оспорены на основании ст. 10, 168 ГК РФ», – пояснил он.
По словам эксперта, ВС в своих определениях обычно указывает, какие обстоятельства не выходят за пределы диспозиции указанной статьи Закона о банкротстве. «Но практика Суда с указанием на то, какие же обстоятельства тогда являются достаточными для квалификации сделки как ничтожной, до сих пор не появилась», – с сожалением отметил Станислав Шибулкин.