Германский правовед Рудольф фон Иеринг (1818—1892) в «Духе римского права” (1852 – 1854) обратился к новому историческому методу вскрытия исходных или «нулевых», пунктов развития, «зародышей права». Следя за развитием этих зародышей под влиянием окружающей среды и условий, он установил, что зародышем права была «субъективная воля» индивидуума, личности, а не коллективный народный ум или характер; власть и сила личности были творцами и оплотом раннего права.
Право есть защищенный государством интерес. «Государство — единственный источник права». Собственный интерес государства, «эгоизм заставляет власть вступить на путь права» уже по той причине, что «одна норма заменяет для власти тысячи индивидуальных повелений». Право, подчеркивал Иеринг, — «разумная политика власти».
Это понимание альтернативно волевой теории права, популярной в немецком правоведении первой половины XIX в. Доводы Иеринга против волевой теории права:
– если бы существо права составляла воля, не могло бы быть и прав у субъектов, не имеющих воли, у малых детей, у сумасшедших, идиотов; между тем в действительности везде за ними признаются права.
– с точки зрения волевой теории пришлось бы признать всякое соглашение обязательным; между тем в действительности обязательны только договоры, имеющие своим предметом сколько-нибудь существенные интересы;
– субъект права не тот, чья воля распоряжается объектом права, а тот, осуществлению интересов кого служит этот объект, не диспозитарий, а дестинатарий, не опекун, распоряжающийся имуществом, а опекаемый, в интересах которого опекун распоряжается.
В труде «Цель в в праве» отправной пункт рассуждений таков: «Цель есть творец всего права»; «право есть система социальных целей, гарантируемых принуждением». Относительность права: «масштаб права есть не абсолютный масштаб истины, а относительной цели»
Государственный и частноправовой порядок отношений создается путем борьбы личностей и их групп (сословий), связанных одинаковыми интересами. В противоположность исторической школе, Иеринг утверждал: право вовсе не вырастает органически, незаметно и безболезненно. Наоборот в «Борьбе за право» (1872 г.) Иеринг говорит: «Жизнь права есть борьба, борьба народов, государственной власти, сословий, индивидов». Всякое право в мире было добыто путем столкновений, каждое важное правоположение надо было сначала отвоевать у тех, кто ему противился, и каждое право – все равно, отдельного ли лица, или целого народа – предполагает постоянную готовность его отстаивать.
Существующее право с течением времени пришло в столь тесную связь с интересами тысяч индивидуумов и целых сословий, что его нельзя бывает устранить без самого чувствительного нарушения последних: поставить вопрос об отмене правоположения или учреждения – значит объявить войну всем этим интересам, вырвать полипа, прикрепившегося тысячью отростков. Всякая подобного рода попытка вызывает поэтому естественную реакцию инстинкта самосохранения, самое энергичное сопротивление со стороны угрожаемых интересов и, следовательно, борьбу, при которой, как и при всякой борьбе, решающее значение имеет не вескость доводов, а относительная сила борющихся сторон. Этим объясняется факт сохранения архаических учреждений. Новому праву, прежде чем оно получит признание, приходится выдерживать борьбу, которая часто тянется целыми столетиями. Тогда образуются две партии, каждая из которых выставляет своим девизом святость права; одна – права исторического, права прошлых времен, другая – права вечно формирующегося и обновляющегося, исконного права людей на всё новые и новые преобразования.
Борьба за право — обязанность перед самим собой; «здоровому правовому чувству» присущи «способности чувствовать боль от правонарушения и деятельная сила, т.е. мужество и решительность в отражении нападений». «В борьбе обретешь ты право свое». «Каждый призван и обязан подавлять гидру произвола и беззакония, где только она осмеливается поднимать свою голову; каждый, пользующийся благодеянием права, должен в свой черед так же поддерживать по мере сил могущество и авторитет закона — словом, каждый есть прирожденный борец за право в интересах общества». Мать, родившая ребенка, не позволит его похитить; точно так же и народ не расстанется с правами и учреждениями, которые он должен был добывать кровавым трудом. Можно смело утверждать, что энергия любви, с какой народ держится своего права и отстаивает его, находится в зависимости от величины тех усилий и напряжения, каких оно стоило. Не простая привычка, а жертва создает наиболее прочную из связей между народом и его правом,
Все великие приобретения, на какие может указать история права: отмена рабства, крепостного состояния, свобода земельной собственности, промыслов, вероисповедания и пр., – все это пришлось добывать лишь таким путем ожесточеннейшей, часто целые столетия продолжавшейся борьбы, и путь, по которому шло при этом право, нередко отмечен потоками крови, всегда же попранными правами. «Право есть Сатурн, пожирающий своих собственных детей»; оно может основываться, лишь отрекаясь от своего прошлого.
Социально-философский анализ права (Франк С.Л.)»Духовные основы общества. Введение в социальную философию» 1) Подчиненное положение философии права в отношении социальной философии Во все времена люди думали, что есть подлинная правда. Эта мысль сложилась в особую научную дисциплину: философия права есть познание общественного идеала. Но этико-телеологическое построение идеального общества ложно, так как основано на незаконном самомнении единичного человека (или отдельного поколения), самочинно созидающего или утверждающего истинный идеал. Ведь человек и общество существуют не с сегодняшнего дня; историческая действительность, формы, в которых человек жил во все прошедшие века и эпохи, суть выражения и воплощения того же, общего человеку во все времена, стремления к идеалу, к добру. Откуда жe я знаю и какое право имею верить, что я — умнее и лучше всех прежде живших людей, какое основание я имею пренебрегать их верой, воплотившейся в их опыте? Более того: сколь бы несовершенными нам ни казались старые формы жизни, они имеют уже то существенное преимущество перед новым идеалом, что они уже испытаны, что нравственные понятия, в них выраженные, были опытно проверены и оказались в состоянии более или менее длительно существовать не в идее только, а в жизненном воплощении. Планы будущего идеального устроения общества заслуживают внимания, лишь если они учитывают весь исторический опыт человечества и строятся на понимании имманентного существа общественной жизни, а не противопоставляют ему самочинные создания своей отвлеченной мысли, своего личного понимания добра. Отвлеченные же рецепты таких самочинных целителей и спасителей человечества должны встречаться с величайшим недоверием.2) Дуализм права и нравственности: «должное» существует в форме права и в форме нравственности. Оба начала как-то неразличимо переливаются друг в друга. Некоторые нормы нам будут казаться в большей мере нравственными, чем правовыми, другие — наоборот. Но и такое относительное различие по степени предполагает отчетливое логическое различие самих принципов.Отношение между нравственностью и правом производно от первичного отношения между сущностно благодатной жизнью и жизнью по закону. Бытие, в его сверхэмпирической первооснове, есть живое конкретное всеединство: жизнь, как глубинная полнота бытия в себе и для себя, есть внутренняя пронизанность единичного общим, живое присутствие целого в каждой части: единство здесь не извне господствует над множественностью, а изнутри пронизывает ее в каждой частной точке бытия,Бытие в своем как бы наружном слое есть раздельность и раздробленность, в которой все единичное утверждает себя в своей противоположности всему иному и где поэтому единство, противостоя множественности, лишь извне налагается на нее и властвует над ней; единство принимает здесь характер системы отвлеченных определенностей, и конкретно-единичное существо есть лишь экземпляр абстрактно-общего начала. а в своем наружном слое есть раздробленность и потому пассивно-внешняя подчиненность единичного общему. Закон как норма есть в духовной жизни человека выражение закона как внешней силы общего над раздробленными частями космического бытия. Суровость и формализм закона (как нравственного, так и правового), внешней дисциплины, которой подчинен человек, могут быть смягчены и реформированы законодательством, лишь постольку, поскольку они уже не соответствуют переросшей их субстанциальной духовной жизни человека и общества, и в этой мере и должны подлежать пересмотру Зло, хаос, стихийно-природная необузданность человека внутренне преодолевается и подлинно уничтожается только органическим взращиванием субстанциальных сил добра, ростом сущностной правды. Но поскольку весь мир лежит во зле, сама возможность сохранения и поддержания жизни в нем, а следовательно, и возможность сущностно нравственного преодоления зла требует от человека еще другой задачи — задачи обуздания зла и ограждения жизни от него. Это и есть задача закона. Закон есть форма борьбы с несовершенством мира и человека, сама отражающая на себе это несовершенство. 3) Общественная функция праваПраво, как совокупность норм, издаваемых или, по крайней мере, защищаемых государственной властью, есть рефлексия государства в сферу гражданского общества. Гражданское общество, как система свободного взаимодействия и соглашения частных воль, опирается, таким образом, на планомерную организацию целого и мыслимо лишь на ее основе. Элемент гражданского общества — субъект права — с приуроченной ему сферой притязаний и полномочий не есть абсолютное, на себе самом утвержденное начало, а через посредство права конституируется планомерной организацией, т. е. государственным началом общества. Но право, нормирующее структуру гражданского общества, не может всецело произвольно декретироваться государством. Право есть само рефлекс реальных, не зависимых от государства отношений; государство может регулировать, исправлять и направлять их лишь в известных ограниченных пределах, а не сочинять или создавать по своему усмотрению; в основном своем содержании нормы права только фиксируют те отношения взаимных притязаний и повинностей, которые слагаются спонтанно из самих жизненных отношений и непроизвольно санкционируются интуитивным правосознанием, чувством «должного» или «уместного» их участников. В лице права органически нераздельно слиты начала планомерности и спонтанности. Все планомерно устанавливаемое в нем непосредственно примыкает к спонтанно сложившемуся и сливается с последним в нераздельное единство, как и обратно, вся спонтанно слагающаяся ткань частных отношений кристаллизуется в планомерно нормами права утверждаемую и регулируемую систему.Право есть осуществление должного, абсолютной правды в эмпирии общественной жизни. В нем обнаруживается, что общественная жизнь имеет свою основу в духовной жизни, в богочеловеческой природе общества. В нем дано примирение двух начал общественной жизни, которые существуют в форме онтологической двойственности между индивидом и обществом, спонтанностью и планомерностью, гражданским обществом и государством.
Системный подход в праве (Г. Кельзен)
Австрийский юрист Ганс Кельзен (1881–1973 гг.) преподавал после распада Австро-Венгерской монархии в Венском университете, был советником по юридическим вопросам первого республиканского правительства и подготовил проект Конституции 1920 г. Австрийской республики. После присоединения Австрии к нацистской Германии Кельзен эмигрировал в США.
Интернализм против экстернализма.Самая известная его работа – «Чистая теория права” (1934 г.). Под чистой теорией права Кельзен понимал доктрину, из которой устранены все элементы, чуждые юридической науке. Современные юристы, писал он, обращаются к проблемам социологии и психологии, этики и политической теории, пренебрегая изучением своего собственного предмета. Кельзен был убежден, что юридическая наука призвана заниматься не социальными предпосылками или нравственными основаниями правовых установлений, а специфически юридическим (нормативным) содержанием права. Чистая теория «не отрицает того, что содержание любого позитивного юридического порядка, будь то право международное или национальное, обусловлено историческими, экономическими, моральными и политическими факторами, однако она стремится познать право с внутренней стороны, в его специфически нормативном значении”. Но «право определяется только правом» и «сила права только в нем самом».
Нормативизм развивает тезис позитивизма о том, что право следует познавать лишь из самого права, и подкрепляет его ссылкой на постулат кантианской философии, согласно которому «должное» — это особая, доопытная сфера, создаваемая человеческим разумом и независимая от «сущего» (то есть природы и общества). Поскольку право представляет систему правил должного поведения, оно лежит в сфере «должного» и, следовательно, независимо от «сущего».
Право – совокупность норм, осуществляемых в принудительном порядке. Право – это первичная норма, определяющая санкцию.
Правонарушение. В таких словах, как «противо-правный», «не-правомерный», «право-нарушение, анти-правовой» выражается идея отрицания права, представление о чем-то, что находится вне права и противостоит ему, угрожает существованию права, подрывает и даже уничтожает его. Но такое представление ошибочно. Оно возникает потому, что соотношение между нормой, предписывающей определенное поведение, и фактическим поведением, противоположным предписанному, истолковывается как логическое противоречие. Истолковывая правонарушение (в котором наивное, донаучное мышление видело отрицание права, не-право) как условие права, правоведение делает примерно то же, что теология, обращающаяся к проблеме теодицеи, т.е. к проблеме существования зла в мире, созданном всеблагим и всемогущим Богом. Поскольку все сущее должно быть понято как желанное Богом, то возникает вопрос: как можно понять зло как желание Бога? Вот ответ последовательно монотеистической теологии: зло должно быть истолковано как условие, необходимое для реализации добра. Допущение, согласно которому зло не создано Богом, но направлено против Него (создано дьяволом), несовместимо с гипотезой монотеизма, так как это допущение предполагает существование некоего анти-Бога, не-Бога.
Казнь или убийство? Правонарушением – поведение того человека, против которого направлен акт принуждения, функционирующий в качестве санкции, т.е. правового последствия этого поведения. Но санкция не обязательно должна быть направлена против правонарушителя или только против него одного: она может быть направлена и против другого человека (или других людей). Это случай ответственности за чужое поведение. Здесь правопорядок должен определить соотношение между правонарушителем и тем (или теми), кто несет ответственность за его правонарушение. Правопорядок может возложить ответственность на отца, супруга или других членов семьи, а также на членов более широкой общности, к которой принадлежит правонарушитель. Если – ради упрощения терминологии – всех тех, кто состоит с правонарушителем в предусмотренных правопорядком отношениях и несет ответственность за его правонарушение, назвать его «близкими» (например, членов семьи, клана, сограждан), тогда правонарушение можно определить как поведение того человека, против которого (или против близких которого) направлена санкция как правовое последствие.
«Ступенчатая концепция права». В национальных правовых системах нормы согласованы между собой и располагаются по ступеням, образуя строгую иерархию в виде пирамиды. На вершине этой пирамиды находятся нормы конституции. Далее следуют «общие нормы”, установленные в законодательном порядке или путем обычая. И, наконец, последнюю ступень составляют так называемые индивидуальные нормы, создаваемые судебными и административными органами при решении конкретных дел. Применение общих норм судебными и административными органами – продолжение правотворческой деятельности государства, как создание индивидуальных нормативных предписаний («Применение права есть также и создание права”).
Норма высшего уровня обуславливает акт, посредством которого создается норма низшего уровня (или только лишь направляет реализацию принудительного действия, если необходимо простое применение такой высшей нормы). Регулируя создание нормы низшего уровня, юридическое правило более высокой ступени задает не только процедуру формулирования первой, но, возможно, также и содержание создаваемой нормы.
В этой иерархии нормпоследующая норма выступает как «более высокая» норма, а вся система норм в целом восходит, в конечном счете, к основной норме. Тот факт, что кто-то что-то приказывает, — не основание для того, чтобы рассматривать это приказание как действительную, т.е. обязывающую адресата норму. Лишь компетентная инстанция (Autoritat) может устанавливать действительные нормы, а такая компетенция может основываться только на норме, уполномочивающей на нормотворчество. Властная инстанция, уполномоченная устанавливать нормы, подчинена этой норме точно так же, как индивиды подчинены нормам, установленным этой инстанцией.
Будучи наивысшей нормой, она должна постулироваться, так как не может быть установлена властной инстанцией: ведь в противном случае компетенция этой инстанции должна была бы основываться на какой-то еще более высокой, норме. Действительность наивысшей нормы не может выводиться из какой-то более высокой нормы, и уже больше не может возникать вопроса об основании ее действительности. Такая норма,постулируемая в качестве наивысшей, называется здесь основной нормой.
«Законодательный акт, который субъективно имеет смысл долженствования, имеет этот смысл (т. е. смысл действительной нормы) также и объективно потому, что конституция придала акту законодательной деятельности этот объективный смысл. Акт создания (введения в действие) конституции имеет не только субъективно, но и объективно нормативный смысл, если предполагается, что должно действовать так, как предписывает создатель конституции. Такое допущение, обосновывающее объективную действительность нормы, я называю основной нормой3.
Основные нормы права:
– естественного права: «Должно исполнять повеления природы»;
–обычного права («индивид должен вестн себя так, как обычно ведут себя другие члены сообщества, полагающие при этом, что они должны так себя вести»
– международного права:
«Государства, т. е. правительства, в своих взаимоотношениях должны вести себя в соответствии с существующим в международных отношениях обычаем»;
Эту норму международного права обычно описывают следующим высказыванием: «В соответствии с общим международным правом, правительство, независимо от других правительств осуществляющее эффективный контроль над населением определенной территории, есть легитимное правительство, а население, живущее на этой территории и контролируемое этим правительством, образует государство (в смысле международного права)*. При этом неважно, осуществляет пи правительство эффективный контроль на основании уже ранее существовавшей конституции или же на основании конституции, установленной им в результате революции.
– конституционного права: «Должно вести себя так, как предписывает конституция» (или: «Акты принуждения должны осуществляться при таких условиях и таким образом, как это предусматривает исторически первая конституция и установленные в соответствии с ней нормы»).
Принцип легитимности: норма правопорядка действительна до тех пор, пока ее действительность не будет прекращена предусмотренным правопорядком способом или заменена действительностью другой нормы этого порядка.
Принцип эффективности: С того момента, как старая конституция утрачивает действенность, а новая ее приобретает, — с этого момента акты, наделенные субъективным смыслом создания или применения правовых норм, истолковываются посредством допущения не старой, а новой основной нормы.Если же революция не является успешной, т. е. если революционная конституция (созданная не в соответствии с предписаниями старой конституции) не стала действенной и революция не стала процессом создания нового права, то новая основная норма не постулируется; в этом случае такая неуспешная революция является, согласно старой конституции и соответствующему ей уголовному кодексу, государственным преступлением.
Влияние нормативизма:
– правоведы стали больше уделять внимания противоречиям в праве, формированию стройной системы законодательства;
– учреждение институтов конституционного контроля (создание специального органа конституционной юстиции впервые было предусмотрено в Конституции Австрии 1920 г., которую отредактировал Кельзен).
– широкое распространение идей верховенства международного права над законодательством государств;
Дата добавления: 2015-09-18; просмотров: 2222. Нарушение авторских прав
Л.И. Глухарева
РУДОЛЬФ фон ИЕРИНГ — ОСНОВАТЕЛЬ ЮРИДИЧЕСКОЙ ТЕХНИКИ
В статье анализируются взгляды немецкого ученого Р. Иеринга на понятие, структуру и значение юридической техники.
Ключевые слова: юридическая техника, закон бережливости в праве, количественное и качественное упрощение права, юридический анализ (алфавит права), логическая концентрация, юридическая конструкция, закон совпадения с положительным материалом, закон непротиворечия или систематического единства, закон юридической красоты.
Интерес научной общественности России к проблемам юридической техники в настоящее время чрезвычайно велик, что во многом объясняется потребностями в создании качественной нормативной базы, систематизации юридических документов, правильном применении правил толкования, реализации на высоком профессиональном уровне правовых предписаний. Реформы, осуществляемые сегодня практически во всех сферах жизни российского общества, фундаментальность задач, объемы и темпы их проведения предъявляют очень высокие требования к своему правовому сопровождению. Поэтому вполне понятен тот интерес, который проявляется в настоящее время к «искусству юридической деятельности», ее инструментам и технологиям.
Следует заметить, что на проблемы юридической техники в качестве направления научного знания специалисты обратили внимание фактически с момента самоопределения юриспруденции как науки. Ее систематическим изучением занимались в прошлых столетиях Фрэнсис Бэкон (1561-1626), Шарль Луи Монтескье (1689-1755), Иеремия Бентам (1748-1832), Франсуа Жени (1861-1959)1 и, конечно, крупнейший немецкий ученый XIX в.
© Глухарева Л.И., 2011
Рудольф фон Иеринг (1818-1892), которого по праву можно назвать родоначальником юридической техники. Его разработки в этой области актуальны и по сей день.
Р Иеринг — ординарный профессор права Геттингенского университета, член-корреспондент Венской, Римской и Амстердамской академий, почетный член Петербургского, Московского и Казанского университетов — более известен как сторонник, а затем и критик исторической школы права, создатель учения о праве как защищаемом интересе2. Его авторская теория права, построенная на анализе борьбы интересов различных общественных групп и классов, создала основу для применения социологического метода в освоении правовых явлений3.
В 1906 г. выходит в свет книга Р. Иеринга под названием «Юридическая техника» (Санкт-Петербург, перевод с нем. Ф.С. Шен-дорфа)4, в которой он вводит в научный оборот новый для правоведения термин — «юридическая техника», а также аргументирует положение о том, что составление законов — сложнейшая работа, которую нужно «делать не по наитию, а по правилам, заранее продуманным»5. Такие правила он разрабатывает и предлагает.
В своем исследовании автор не выделяет юридическую технику в качестве автономной части правовой науки, а рассматривает ее в целом как «способ практической реализации теории права в деятельности юриста». Юридическую технику, или «искусство применения права»6, Иеринг относит к догматике права. Выход в свет этого небольшого труда ознаменовал собой появление еще одной, новой сферы научного поиска.
Заслуга Р. Иеринга в развитии юридической техники состоит не только в том, что он предложил и обосновал новую правовую категорию, но и в том, что произвел классификацию известных к тому времени правил составления законов, сформулировал ряд дополнительных к ним, например «закон бережливости в праве», «количественного и качественного упрощения законов» и др. Иеринг указал на главные цели, стоящие перед юридической техникой — создание законов, доступных для понимания, а также достижение практичности права. Юридическую технику он трактовал в качестве средства перевода социальных потребностей населения на язык права, своеобразного приема создания таких правовых норм, которые были бы способны реально поддерживать порядок в обществе. При этом, как совершенно правильно отметила М.Л. Давыдова, юридическая техника понималась им как «форма права, которая противостоит содержанию, относительно самостоятельна от него и способна к саморазвитию»7.
В своей работе Р. Иеринг раскрыл значение юридической техники, показав ее роль в формировании юридического мышления, отличного от обыденного понимания права. Он утверждал, что право не есть простая масса законов, а «нечто совершенно иное». Недостаточно одного лишь здравого разума, чтобы понимать и применять право, для этого необходимы, во-первых, «приобретаемая лишь многолетними усилиями и упражнениями своеобразная способность к восприятию, особая искусность отвлеченного мышления, юридическая интуиция и воображение». А во-вторых, «умелость в обращении с юридическими понятиями», способность легкого перевода их из области отвлеченного в область конкретного и наоборот, «верный глаз, безошибочность при раскрытии правового понятия в данном правовом казусе (юридический диагноз), словом — юридическое искусство»8. Эти способности, по Иерингу, приобретаются благодаря юридическому образованию, которое, собственно, и «определяет цену юриста, а не степень его учености»9. Кто овладел таким образованием, тот «уже не оперирует с одним лишь своим слабым разумом, не опирается уже на одну свою незначительную опытность, а работает с помощью мыслительной силы предыдущих поколений и опыта прошедших веков и тысячелетий»10.
Для Р. Иеринга как представителя социологической мысли важнейшая идея в понимании права и реализации задач юридической деятельности заключена в тезисе «Право существует для того, чтобы оно осуществлялось». Поэтому, по мнению ученого, решающим моментом в оценке права является не абстрактное содержание законов, не справедливость на бумаге и нравственность на словах, а то, как это право объективируется в жизни11. «Невозможные постановления» разбиваются о свою собственную невыполнимость, поэтому для того, чтобы право было пригодным для исполнения, нужно решить вопрос, «как должно быть право, независимо от его содержания, устроено и образовано, чтобы оно могло, благодаря своему механизму, сколько возможно более упростить, облегчить и обеспечить применение правоположений к отдельному случаю». Очевидно, что этот вопрос ставился Иерингом как вопрос о целесообразности права, поэтому вся его теория юридической техники должна пониматься как «познанная и примененная целесообразность в интересах решения практических задач»12. Техническое несовершенство, подчеркивал автор, представляет собой «несовершенство всего права, недостаток, который тормозит право и вредит ему во всех его целях и задачах». С этой точки зрения юридическая техника, по мнению ученого, обладает «большим этическим значением и способствует развитию права нередко больше самого глубокого мыслительного труда»13.
Следует отметить, что Иеринг предлагал использовать термин «юридическая техника» в двух смыслах — субъективном и объективном. В первом значении он понимал под ним метод, т. е. «юридическое искусство, задачу которого составляет формальная отделка правового материала», содержательное выражение целесообразности в правовых нормах. Во втором значении этот термин он применял для обозначения осуществления целесообразных правовых предписаний на практике, т. е. как «технический механизм права»14.
Немецкий исследователь четко определил и цели юридической техники, которые сводил, во-первых, к упрощению права, а во-вторых, к его практичности. Для уверенного применения права необходимо, писал Р. Иеринг, прежде всего, усвоить его положения, «овладеть им умственно». Однако усвоение права может быть либо облегчено, либо затруднено, «смотря по характеру самого права». Облегчения этой работы можно достичь, по Иерингу, «путем возможно большего количественного и качественного упрощения права». Правильное же применение права к конкретному случаю зависит от «искусности» самого субъекта-правоприменителя, которая приобретается не только практикой, но и «соответственным построением правоположений». Поэтому задача законодателя заключается в том, чтобы «облегчить понятия, не поддающиеся верному применению, в такую форму, которая делает возможным перевести, если можно так выразиться, данное понятие с языка философа права на язык законодателя и судьи»15.
Легкость или трудность субъективного усвоения права, подчеркивал Иеринг, напрямую сказывается на интересах правосудия. Чем более право расплывчато, туманно и неопределенно, тем больше сложностей в его «правильном уразумении», более несовершенно само применение права. Средством облегчения усвоения права, по мысли ученого, является его «количественное и качественное упрощение», и это дает юристу «духовное владычество над правом».
Количественное упрощение, в интерпретации Иеринга, имеет своей задачей «уменьшение массы материала без вреда для получаемого из него результата». В этой операции Р. Иеринг выделял ряд стадий: «разложение всего материала, или сведение его к простым составным частям»; «логическая концентрация, сгущение материала»; «систематическое расположение материала»; «отыскание необходимой юридической терминологии» и «искусство умелого пользования наличным материалом (юридическая экономия)». Автор называл количественное упрощение права «законом бережливости» и видел в нем «один из жизненных законов всякой юриспруденции»16.
Качественное же упрощение права, по мысли Иеринга, достигается путем использования юридических конструкций17.
Р. Иеринг сформулировал также три основных приема юридической техники, к которым относил «юридический анализ (алфавит права)», «логическую концентрацию» и «юридическую конструкцию».
Идея юридического анализа (алфавита права) заключается, согласно Иерингу, в разложении и сведении сложного материала к его составным частям. Решение же юридического случая представляет собой такую же операцию, что и чтение: «читают буквы, из которых состоит слово, и сумму обозначенных ими звуков соединяют в одно целое»; так же и юристы отыскивают понятия юридического казуса, выделяя каждое из них в отдельности, чтобы в результате найти общий результат18. В этом смысле юридическую технику автор сравнивает с химией и называет ее «химией права», т. е. «юридическим искусством разложения, умеющим отыскивать простые элементы права»19. Целью этого мыслительного процесса является «уменьшение объема материала, предупреждение возможности развития одной и той же мысли в различных местах системы»20.
Прием логической концентрации преследует ту же цель, что и предыдущий, но в прямо противоположном направлении: вместо разложения имеется соединение частей в целое, извлечение принципа из частностей. Речь идет о «сжатии» внешнего объема массы правового материала. Юрист, понимающий дело, достигает одним словом того же результата, как пишет Иеринг, что другой — сотней слов. «Краткость — одно из неоценимых качеств юриспруденции, но оно заключается не в малом количестве слов, содержащихся в законах, а в интенсивности и глубине высказываемых мыслей»21.
Предметом и целью юридической конструкции, согласно Ие-рингу, выступает «юридическое тело» (т. е. юридические институты), поэтому ее предназначением является «художественная обработка правовых тел». Ученый сформулировал основные требования (по его выражению, «законы»), которым должны отвечать юридические конструкции: закон совпадения с положительным материа-лом22, закон непротиворечия или систематического единства23 и закон юридической красоты24.
Раскрывая их содержание, исследователь отмечал, что юриспруденция не должна в своих конструкциях вступать в противоречие с другими понятиями и тезисами, они должны согласовываться «как в самих себе, так и между собою», при этом наука в конструкциях не должна устанавливать того, что «юридически невозможно». Юридические конструкции, по Иерингу, должны отвечать, помимо прочего, и эстетическим требованиям, юридическому чувству изящного
и красоты. Одни конструкции, как известно, удовлетворяют своей естественностью, прозрачностью, простотой, наглядностью, другие кажутся натянутыми и неестественными, хотя их и нельзя назвать превратными. Конструкция должна быть наглядной, подчеркивал Иеринг, т. е. доступной человеческому воображению, прозрачной, т. е. ясно обнаруживать существо того или иного отношения, естественной, т. е. адекватно отражать объективные явления. Тем не менее уместна и необходима «тяжеловесная и натянутая конструкция», если пока не найдена лучшая. Чем проще конструкция, тем она более совершенна; в наивысшей простоте конструкций, считал автор, сказывается и наивысшее юридическое искусство.
Десятилетия, прошедшие после издания рассмотренной выше работы Р. Иеринга, демонстрируют тот прогресс, который достигнут сегодня в сфере юридической техники. Подтвердился провидческий талант немецкого ученого, ярко проявилась значимость его разработок и рекомендаций для совершенствования профессиональной юридической деятельности. Заложенные им основы юридической техники, выявленные богатство и возможности юридического инструментария послужили и еще будут служить будущим юристам надежным ориентиром в повышении уровня правового мастерства, развития юриспруденции как особой формы человеческого искусства.
Примечания
2 Главные работы Р. Иеринга: «Дух римского права на различных ступенях его развития» Т. I—III. 1865-1869; «Цель в праве»: В 2 т. 1884-1886; «Борьба за право» 1873.
iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.
5 Кашанина Т.В. Логика права как элемент юридической техники // Журнал российского права. 2008. № 2. С. 17.
6 Тарановский Ф.В. Энциклопедия права. СПб.: 2001. С. 247.
7 Давыдова МЛ. Юридическая техника (общая часть): Учеб. пособие. Волгоград: Изд-во ВолГУ, 2009. С. 22.
8 Иеринг Р. Указ. соч. С. 7-8.
9 Там же.
10 Там же. С. 14-15.
11 Там же. С. 18-19.
12 Там же. С. 22-23.
13 Там же. С. 24.
14 Там же. С. 25.
15 Там же. С. 25-27.
16 Там же. С. 28-29.
17 Там же. С. 32-33.
18 Там же. С. 48.
19 Там же. С. 34-35.
20 Там же. С. 36-37.
21 Там же. С. 58.
22 Там же. С. 79-84.
23 Там же. С. 85-88.
24 Там же. С. 92-94.