Рандори прибыль

Координаты : 55 ° 40’41.87 «N 12 ° 34’27.42» E  /  55,6782972 ° N 12,5742833 ° в.д.

Pan Club Copenhagen (часто называемый Pan ) был гей-клубом в центре Копенгагена , Дания, который закрылся в 1994 году после того, как работал в различных местах Копенгагена с 1970 года. Однако уже в 1996 году частные владельцы открыли клуб на прежнем месте. с тем же названием и концепцией, успешно возродивший клуб до 2007 года. Pan был одним из крупнейших гей-клубов Европы и самым большим в Копенгагене . Он привлек большое количество людей, особенно в выходные дни, когда суббота была самой большой ночью. Хотя в клуб приходили люди практически всех возрастных групп, наибольшей популярностью он пользовался среди молодых геев и лесбиянок . Он также привлекал гетеросексуальную публику, а временами был одним из самых модных мест в Копенгагене, где его посещало множество знаменитостей. Первоначально клуб принадлежал LBL (ныне ЛГБТ Дания ), датской национальной организации геев, лесбиянок и бисексуалов. С тех пор это место стало коммерческим и несколько раз меняло владельцев. Совсем недавно в 2005 году его захватили трое мужчин: Мунир, Рико и Сади, пока оно не закрылось в 2007 году.

Расположенный по адресу Knabrostræde 3 в центре города, клуб имел четыре этажа (хотя не все этажи были открыты постоянно), всего 2 танцпола и 6 баров. На первом этаже была гардеробная. На первом этаже (также известном как Pan One ) играла в основном танцевальная музыка . На втором этаже ( Pan Two ) звучала в основном новая и старая поп-музыка. На третьем этаже был караоке-бар и вид на танцпол Pan Two. Между первым и вторым этажами был антресольный этаж, откуда открывался вид на Пан Один вместе с зоной отдыха. Летом можно было посидеть на открытом воздухе возле клуба. Бритни Спирс посетила клуб в 2004 году, накануне своего концерта в Копенгагене. В последние годы работы клуба доля гетеросексуалов, посещающих клуб, неуклонно росла. Это вызвало негативные комментарии со стороны гомосексуалистов, которые, хотя в целом приветствуются гетеросексуалами, также хотели сохранить это место как гей-клуб. В Дании запрещено ограничивать доступ в клуб для людей определенной сексуальной ориентации. В сентябре 2006 года клуб объявил о новой системе, согласно которой гости должны будут предъявлять членские карты, прежде чем им будет разрешено войти в клуб. Членский билет нужно было заказывать на сайте клуба. Гости будут допущены в сопровождении держателя карты, а туристам будет разрешено входить без карты. В качестве мотивации для этой меры владельцы клуба назвали растущее число гетеросексуалов, входящих в клуб только для того, чтобы взглянуть на гомосексуалистов. Требование членской карты было введено в действие 1 апреля 2007 года. Однако несколько дней спустя клуб объявил о закрытии, сославшись на уменьшение количества посетителей в качестве причины. 14 апреля 2007 года был последней ночью, когда клуб был открыт для публики.

В здании, где раньше размещался новый ночной клуб PAN, K3 открылся в апреле 2007 года. Он не обслуживает конкретно гомосексуальное сообщество, но позиционирует себя как дружественный к геям. В августе 2008 года сообщалось, что клуб K3 будет проводить гей-вечеринки под названием «PAN retro», а первая вечеринка запланирована на 28 декабря 2008 года.

Сеть клубов Original PAN в Дании

Подразделение LBL в Орхусе , за которым в 1976 году последовал PAN Club Aarhus, а в 1980-е годы еще несколько последовали на пике своего развития в начале 1990-х, имея в общей сложности 6 ночных клубов, большинство из которых расположены в Ютландии . Во время судебного разбирательства в 1994 году PAN A / S была вынуждена продать всю свою недвижимость и сдать в аренду или продать все свои ночные клубы, чтобы избежать банкротства. К сожалению, единственный ночной клуб, который был спасен, был в Орхусе, который действовал до 2006 года, где он был вынужден закрыть из-за конкуренции, особенно со стороны одного более крупного и современного ночного клуба в Орхусе, также нацеленного на ЛГБТ-аудиторию. В 1996 году, через 2 года после закрытия PAN Club в Копенгагене, человек по имени Торстейн Виггосон открыл новый ночной клуб под названием «PAN Club» на том же месте, что и бывший PAN Club в Копенгагене, успешно воссоздав образ прежнего. PAN Club, однако он закрылся в 2007 году, всего через год после последнего оригинального PAN Club в Орхусе. В 2009 году частные владельцы открыли новый ночной клуб ЛГБТ в Орхусе, вдохновленный Pan Club в Орхусе и Копенгагене, под названием G-Bar (сокращение от Gay-Bar) с логотипом smilair как Pan Clubs. Ночной клуб G-bar открыт с 2019 года.

внешние ссылки

  • Официальный сайт (говорят, что клуб закрыт)
  • Новостной репортаж об открытии К3
  • Статья о PAN Retro



«И поэтому много народу свято уверены, что лучшее боевое искусство — бокс, самбо и т.д. … Заниматься восточными боевыми ис­кусствами, если честно, как-то даже уже стыдно, они себя полностью дискредитировали…»

(Из переписки в форуме)

Что-то не то происходит у нас с боевыми искусствами. Что-то нехорошее… Как говари­вал один приятель-австрияк, «внутри испортилось». Как-то плохо стало. Или это у меня на­строение плохое?

Хорошо было, когда я начинал заниматься каратэ. Даже нет когда занимался в школьные годы дзюдо (пошел заниматься, посмотрев фильм «Непобедимый» — там некий безымянный самбист расшвыривал злов­редных толстых узбеков, а потом получал благодарность партии и правительства (в от­личие от своего прототипа Ощепкова, персонаж фильма после этого, кажется, даже остался жив). Как же народ верил, что вот это — и есть оконча­тельный и единственный Путь. Что сильного, так сказать, «пу­ля боится, смелого штык не бе­рет». Что человек с черным по­ясом — знает о жизни чего-то такое, чего не знает никто (да­ны тогда были широкой публи­ке мало известны, котировалась именно покрашенная в черный цвет свернутая и простроченная тряпочка, повязан­ная вокруг талии)…

А уж как верили во все это сами занимающиеся! И, кстати, с каким упорством занимались да, травя кулаки всяческой дрянью, раздалбывая их до хронического полиартрита, да из всех приемов зная прямой удар рукой и прямой пинок ногой — но уж в эти два приема они верили безоговорочно и от­рабатывали их буквально до потемнения в глазах. А вера творит чудеса:

В Узбекистане, в одном обла­стном центре, где я прожил не­сколько лет, была секция тэквондо. Открыл ее парень, из­учавший в конце семидесятых тэквондо в Москве у каких-то студентов-корейцев. Они ему оказали два туля, основные удары, блоки и перемещения. Пару дыхательных упражнений. И он уехал к себе в Узбе­кистан. Потренировался пару лет один, потом как-то сама по себе образовалась секция. Че­ловек двадцать. И они отраба­тывали эти удары, блоки, пере­мещения и тули. До потемне­ния в глазах. И дрались имен­но так — как показывал «сен­сей» (надо было говорить — «сабомним», но этого корейцы Бахадыру не сказали, забыли. Так и остался «сенсеем») — кото­рый сам плохо представлял, как полагается драться «по классике» — и дрался так, как ему казалось правильным. То есть — свято соблюдая техни­ку,, не обращая внимания на си­няки и гематомы (а бывали и переломы) и искренне считая, что способен забить любого боксера или борца только пото­му, что занимается Тэквондо. Как ни странно — забивал. Все без исключения связки изве­стных ему двух тулей Алибеков отработал в бою. Где-то через пять лет после начала тренировок ученики Бахадыра притащили ему кассету, где не­кий каратист разбивал доски и черепицу и с изумлением спро­сили — «А почему мы так не делаем?!». Баккы «удалился от мира» к себе на задний двор и за полгода научился колоть… силикатные кирпичи. Попутно обнаружив, что основанием ла­дони это почему-то делать лег­че, чем ребром. У него, правда, получалось не колоть, а дро­бить. Осколки летели во все стороны; впечатление было та­кое, словно по несчастным кир­пичам били кувалдой… Учени­кам понадобилось несколько больше времени. Доски они раз­бивали (и разбивают) и руками и ногами — всеми известными им ударами. И все они истово верили в то, что вот приедут из Кореи настоящие мастера тэк­вондо, похвалят их — и вот тог­да-то и они станут настоящими тэквондистами. С поясами.

В девяносто первом к ним в Хорезм приехала группа из Ташкента. Кажется, от Фонда Джуна Ри. Шесть человек не ниже третьего дана. Глава де­легации — пятый дан. Плюс де­сяток ребят для показательных выступлений. И Бахадыровы питомцы, преданно глядя им в рот, продемонстрировали все, что умели. Все два туля и все, что наработали сами. Комиссия, кривясь, вяло смотрела на это. Потом Бахадыра спросили «Где вы это увидели?». Он ска­зал, где. Ему сказали: «Это не тэквондо. Это — ерунда. Тули никто так не делает. Вам надо долго учиться у наших инструк­торов в Ташкенте, пройти про­межуточные экзамены, потом — …» И так далее. Затем нача­лись показательные выступле­ния. Строго по правилам сорев­нований. Что в этот момент творилось в душе Баккы, неиз­вестно. Что происходило с его ребятами, на глазах у которых их тренера выставили малог­рамотным идиотом — тоже не­известно. Однако Алибеков — Учитель, и повел он себя впол­не разумно — просто попросил уважаемых гостей разрешить «его балбесам» поспарринговать с настоящими тэквондоистами. Дескать, пускай пой­мут, к чему надо стремиться. Ему разрешили. Для спаррин­гов он отобрал лучших из луч­ших. Тех, что могли кулаком разбить подброшенную сырую картофелину — был у них такой «тест».

Когда избитых в прямом смысле до полусмерти гостей потащили в автобус, Бахадыр позвал председателя делега­ции. Тот осторожно подошел. За происходящим наблюдали че­ловек семьдесят — все, кто по­местился в школьный спор­тзал. Бахадыр вручил предсе­дателю кирпич — тот самый, «белый». Показал, как держать. И «щелкнул» кулаком. Кирпич аккуратно развалился. Предсе­датель внимательно посмот­рел на половинки. Алибеков внимательно посмотрел на председателя. И сказал: «Вот это — тэквондо. А твое тэквон­до — просто х..ня какая- то. Больше не приезжай». Подтя­нул свой «незаконный» черный пояс, повернулся и ушел. Тот больше не приезжал. Вера тво­рит чудеса. Оскорбленная — в особенности.

Каратист-контактник, начав­ший отжиматься в семьдесят девятом и остервенело проотжимавшийся с перерывами на профилактический мордобой семь-восемь лет, становился довольно жутким противни­ком. Все три его удара, отрабо­танные до автоматизма безус­ловных рефлексов, при удач­ном попадании гарантировали противнику серьезные травмы; отработанная до такого же ав­томатизма техника передви­жений обеспечивала достаточ­но высокий процент попаданий. Не сахар в драке и самопальный ушуист, пять-шесть лет прокрутивший на скорость и точность где-нибудь в спортзале единственный известный ему комплекс багуа или тайцзи и способный лупить со скоро­стью семи-восьми ударов в секунду (я не преувеличиваю, сам такого видел — мужик лет десять назад противоесте­ственным образом скрестил тайцзи с боксом и гибрид по­лучился на диво злобный). Та­кому пси… типу и оружие-то не требовалось. И, соответственно, и он оружия не особен­но боялся, зная, что надо прос­то подобраться на дистанцию полутора- двух метров, а уж там… кулак не пистолет, его с предохранителя снимать не на­до. Да и нету, честно говоря, предохранителей у таких лю­дей. Еще в процессе тренировок все повылетали.

Лирическое отступление. Один знакомый занимался Годзю-рю. Примерно так — без особых изысков, но упорно. И как-то раз вечером напоролся он на каких-то гопников в количестве трех штук. Они попытались снять с него куртку. Натурально, подошли, показали бритву и потребовали взаимности. Па­рень перепугался до полусмер­ти и… убил всех троих. Получив при этом ножом в бок и брит­вой по рукам. И оставшись на месте побоища со сломанным коленом: с такой силой хря­стнул уширо-мавашей в висок, что нога в обратную сторону согнулась. Картина получилась просто потрясающая: три тру­па веером — с перебитой глоткой, проломленным черепом и выколотыми глазами. И один живой, но в луже собственной крови. Прибывшие через поло­женное в таких случаях время сотрудники милиции только и поинтересовались: «Ты где, со­бственно, служил?». Долго не верили, что нигде не служил и вообще просто студент… Он ос­тался жив, даже достаточно быстро оклемался.

Человек, занимающийся бое­выми искусствами, вызывал уважение. И не без причин. По­тому, что в условиях почти по­лного отсутствия информации, нормальных тренировочных методик и хронической непри­язни правоохранительных ор­ганов заниматься мог только упертый фанат, упертость которого, в конечном счете, дава­ла очень даже реальные ре­зультаты.

Я не говорю, что эти люди ис­чезли. Слава богу, фанаты ос­тались фанатами. Просто их не стало больше. Не они те­перь определяют отношение к боевому искусству.

Потому, что сейчас стало ху­же. Пришли федерации спортив­ных «восточных единоборств». Инструкторов стало много, а уровень их подготовки есте­ственным образом упал. Рас­пространившаяся система да­нов и платных аттестаций сде­лала настоящий переворот в со­знании занимающихся.

В принципе, даны-то ничем не виноваты: переворот в со­знании людей, живущих на тер­ритории бывшего Союза, произ­вела сама идея рыночных от­ношений. Для людей, семьде­сят лет не видевших нормаль­ной экономики, откровением оказалось то, что очень многое можно свободно купить или продать за деньги. И это «откровение», как и многие до не­го, было понято «слегка не так», что впоследствии произ­вело немалые разрушения. В том числе и в боевых искус­ствах.

Федерациям «восточных единоборств» нужно все де­лать очень быстро — пока не обошли конкуренты. Быстро ре­шать организационные вопро­сы, быстро договариваться с нужными людьми, быстро вы­писывать себе пояса, накручи­вая на них один «ободок» за другим (а лучше по нескольку зараз) и получая возможность продавать все более дорогие услуги. А техника… Ну и что — техника? На нее же надо потра­тить лет семь-восемь. Ну, пять-шесть, при наличии осо­бых талантов и железного здо­ровья. Не обязательно отжи­маний — но в любом случае бы­стро не получится… Когда пы­таются сделать быстро — по­лучается плохо. Правда, де­нежно. Как вы думаете — что важнее?

Каратист-контактник, начав­ший отжиматься и махать ку­лаками в девяносто восьмом, семь-восемь лет отжиматься уже никак не намерен и счита­ет себя крутым бойцом через два-три года. Три десятка изве­стных ему ударов отработа­ны… ну, пусть не так хорошо — но ведь тоже не совсем парши­во, да? Ну, не совсем. Его тре­нер, тот самый — помните? — что начинал в семьдесят девя­том, помудрев, предпочитает спокойно и регулярно прини­мать деньги за экзамены на цветные пояса. Каратиста или тэквондиста с двухлетним ста­жем без особого труда можно зарезать ножом. Можно приши­бить бейсбольной битой. Мож­но пристрелить. Можно вообще просто запинать ногами. Был бы повод…

Складывается странная си­туация: ученик, вынужденный учить к очередной аттестации очередную методичку с оче­редными техниками, знает их в несколько раз больше, чем его же тренер, который те же ме­тодички вяло просматривает перед тем, как раздать учени­кам. Но в спарринге тот же тре­нер может прибить любого из учеников — на выбор. И не од­ного. А эти ученики никогда не сумеют его побить. Именно по­этому он тренер, а они ходят в учениках. И тренер отнюдь не виноват в этом. Он просто не спешил.

И не надо, ради бога, смот­реть на Запад. У них своя свадьба, у нас своя. Они там цивилизованные, им, в принци­пе, прикладное значение бое­вых искусств не особенно важ­но. Когда у тебя постоянно при себе мобильный телефон, а по­лиция приезжает в течении двух минут после нажатия на нем нехитрой комбинации из трех клавиш, а на подозритель­ного по тем или иным причинам человека стучат в участок из каждого второго дома, дей­ствительно, махать кулаками нет необходимости.

Вообще, ситуацию с боевы­ми искусствами на Западе можно рассмотреть несколько подробнее — чтобы знать, от чего ж мы-таки отличаемся.

Есть ведь и там очень даже рабочие системы — простые и надежные, как молоток — из тех, которым в полицейских и военных академиях обучают. Дзюдо, например. Или каратэ, или дзю-дзюцу, или то же хапкидо. Получаются они у вы­пускников кондово, дубово, но вполне эффективно. Не боевое искусство, но боевое ремесло. А преподают его нормальные инструкторы, которые изучали именно боевое искусство. И, к слову сказать, тоже никуда при этом не спешили. И сейчас не спеша, готовят себе смену.

Рассказывают про «Систему льва» на основе багуа — это из той же оперы. Быстро, просто, надежно. Кравмага — оттуда же. И дзюкадо тегнеровское было бы чем-то похожим, если бы Тегнер его правильно позиционировал.

А в американских частях спецназначения еще дальше по­шли: ввели, пока еще на уровне эксперимента, учебный курс эскримы — с использованием в ка­честве основного оружия не го­лых рук-ног, а хоррошего такого тесака. Это вообще мудро, по­скольку спецназовец на опера­ции без ножа остается нечасто, а, хорошо зная эскриму, этим но­жом такого натворить можно.. Но это — для тех, кому «подолгу службы» положено. Ос­новной же массе занимающих­ся, как я уже сказал, грубый мордобой совершенно ни к че­му. И необходимости нет, и просто лениво. Себя жалко. Тех­ники психотренинга для средне­го западного обывателя тоже неприемлемы потому, что предполагают довольно радикальные изменения сознания — а оно ему дорого именно такое. Слегка недоразвитое. Поэтому секции единоборств выполня­ют на Западе скорее досуговую функцию. То есть предлагают интересно провести время: к примеру, попрыгать в кимоно на татами в паре метров друг от друга, размахивая ногами и руками. Или полупцевать друг друга поролоновыми нунчака­ми (увидел недавно эту хреновину в магазине — ржал минут двадцать. Реквизит для порно­ фильма — два фаллоимитатора на веревочке.) Или пенопластовыми палками. Причем через протекторы, чтобы не только неповредить, но даже не напугать. Можно поводить руками по воздуху, неправильно, но с удовольствием выполнив «двадцать четыре формы» тайцзи. Ну и периодически удов­летворять свое тщеславие пу­тем получения очередного пояса.

Ничего плохого в этом нет: такое времяпровождение дос­таточно полезно, не представ­ляет опасности для занимаю­щихся, доставляет удоволь­ствие. Это именно времяпро­вождение. То есть, можно схо­дить в кино или на дискотеку — а можно и в спортзал. Спортив­ные единоборства хорошо со­вмещаются с другими видами досуга: есть, например, такая штука, как каратэробика — рез­кие махи ногами и руками под музыку. Или капоэйра — ее во­обще можно преподавать прак­тически без изменений, надо только убрать сложные акроба­тические элементы и подогнать под другую музыку.

Лирическое и слегка нецен­зурное отступление. Я тут уз­нал нечто такое, что чуть со стула не свалился. Оказывает­ся, существует некая ФЕДЕРА­ЦИЯ ИГР ХАПКИДО. Немало посмеялся… а потом почувствовал нечто странное. Ду­маю — примерно то же, что в свое время ученики Бахадыра Алибекова. Захотелось пооб­щаться с кем-нибудь из этой федерации. На предмет игр и хапкидо.

Вот хорошо придумали в Фе­дерации Бандо США (USBF), там пояса даются просто «за выслугу лет». Никто не обижен и каждый знает свои перспек­тивы: каждый год — пояс, через шесть лет — черный пояс, дальше — через два года по да­ну. И занимайся как хочешь, хоть спи в углу на матах. Ду­маю, что тот, кто придумал эту систему, был, во-первых, хоро­шим понимающим мастером, а во-вторых, обладал отличным чувством юмора. Большего стеба над западным потреби­телем и придумать нельзя. Хо­чешь пояс? Какой дан? Столь­ко-то лет регулярной оплаты — и он твой.

А еще вспомнил очень забав­ную фразу одного классного мастера ушу из Москвы. Знае­те, как он называет организа­цию, распространяющую на территории России китайские единоборства? «Педерация говнастики ушу». Суровый он дядька, не любит «коммесрантов».)

Западная федерация спор­тивных единоборств — образо­вание, никакого отношения к боевым искусствам не имею­щее. Это коммерческая органи­зация, занимающаяся организа­цией досуга. Вполне благоприс­тойное дело, заслуживающее всяческого уважения. Работа­ет она абсолютно по тем же принципам, что и сеть киноте­атров, ночных клубов или рес­торанов. То есть обеспечивает рекламу, помещения, необходи­мые организационные мероп­риятия, платит инструкторам и так далее. И к технике такая ор­ганизация относится, как к не­кому разнородному ресурсу, по­требляемому занимающимися и экономически связанному с другими аналогичными ресур­сами. То есть можно давать травмирующие инерционные броски — но тогда потребуют­ся высококвалифицированные и высокооплачиваемые ин­структора, могут случаться травмы (а ведь за них могут и иск подать на круглую сумму), короче — дорого это будет. Не­оправданно дорого. По крайней мере, дороже, чем, если давать броски дзюдо. А лучше всего бу­дет, если никаких бросков не да­вать, а вместо этого учить простейшим махам ногами и руками, и лучше даже без отра­боток на лапах. Или — «помаванию» руками, как в айкидо. Тог­да и инструктором может быть любой достаточно колоритный лох с длинным языком, и маты на пол не нужны, и вообще ма­ло что нужно. То есть — при ми­нимальных затратах макси­мальная прибыль, как завещал нам еще Адам Смит.

Публика же разницы все рав­но не поймет. Потому, что вряд ли столкнется когда-нибудь с необходимостью проверить свои познания на практике. А без такой проверки все будет определять реклама, которая мо­жет сделать что угодно из чего угодно. Даже из хапкидо — «бое­вое искусство для людей пожи­лых или с ослабленным здо­ровьем» (фраза с сайта WHF).

Ладно, Запад есть Запад. Но мы-то живем здесь, у нас тут все немножко по-другому, раз­ве нет? И даже не немножко. А кардинально по-другому. Прин­ципиально.

У нас эффективная боевая техника нужна широкой публи­ке. Потому, что, если у тебя и есть мобильник, то ты хоть унажимайся на какие хочешь кла­виши на нем, но помощи не жди. Просто потому, что дороги хре­новые, равно как и машины у ментов, и мучить их (ментов и машины) ради какого-то терпилы, которого грабят неизвестно где, никто не намерен.

И вообще, менты — тоже лю­ди, им тоже на улицу страшно выходить. Особенно ночью. Еще и самих ограбят — авто­мат, не дай бог, отнимут… Если в стране проблемы с обеспече­нием государством безопас­ности отдельных граждан, то они, граждане, начинают сами обеспечивать свою безопас­ность — уж как умеют. Можно решать эту проблему, как на Кавказе или в Южной Америке — путем де факто или даже де юре свободного владения огне­стрельным оружием. Но это — в том случае, если страна дос­таточно насыщена оружием и цена на него низка — или если доходы населения достаточно высоки для обзаведения ство­лом. И тренируются у нас по­этому — со вполне конкретной целью. Научиться драться. Как говорится — почувствуйте разницу: «заниматься, чтобы провести время» и «трениро­ваться, чтобы научиться драться».

А как определить, научился ты драться, или нет? Можно — с помощью постоянных спар­рингов, с разными людьми и с разной степенью «реалистич­ности». А можно — по цвету пояса. Последний вариант, ко­нечно, проще.

Есть у меня знакомый, со вторым кю по Сито-рю. Корич­невый пояс. Занимается он ка­ратэ уже продолжительный срок. Как вы полагаете, долго ли он в полноконтактном спар­ринге со мной протягивает? До десяти секунд еще ни разу не доходило. И не в том дело, что Сито-рю — плохая школа, или что я — такое кошмарное чудо­вище. И школы, если подумать, вполне равноценные и я не ах­ти какой боец. Просто боевой уровень каратиста не имеет за­частую никакого отношения к цвету той штуки, которая не да­ет распахиваться его кимоно. Потому, что эту штуку он полу­чил, сдав экзамены, программу которых разработали ТАМ, и со­ревнования, в которых он уча­ствовал, проводились по пра­вилам, разработанным ТАМ, а вот драться ему приходится ЗДЕСЬ.

Правила соревнований ВУКО разрабатывались для людей, которым полный контакт со­вершенно ни к чему. И правила соревновании тэквондо ВТФ — для них же. И правила со­ревнований по хапкидо, где оценива­ется демонстраци­онное выполнение техник со своими же товарищами и умение падать. Круто. Умеешь па­дать — вот уже и знаешь половину хапкидо. Умеешь высоко подпрыги­вать перед этим — знаешь все осталь­ное. Умеешь при­держивать това­рища за руку, пока он высоко подпры­гивает и падает — все, мастер. На­учился подолгу си­деть на коленях со скорбным и многозначительным лицом — познал мастерство внутренне­го совершенствования.

То есть, я так понимаю, что изначально-то эти требования несли вполне благую цель: не дать собравшимся мастерам покалечить друг друга, и однов­ременно — дать им возмож­ность показать, чего они уме­ют. А самое крутое, что они умеют — это колоть кирпичи и доски ударами ног и рук. Кон­центрированный удар и все та­кое. Ну и — визитная карточка хапкидо и жесткого айкидо — инерционные броски со входом через болевой контроль. От ко­торых противник высоко взле­тает (точнее — сам, плохо со­ображая от боли, подскакивает, чтобы не сломался сустав) и хряпается об землю так, что только брызги летят. Действи­тельно, сложнейшая и эффек­тивнейшая техника. И в спар­ринге ее показать сложно, по­скольку противник, даже ус­ловный, может здорово пока­лечиться. Однако можно ее по­казывать с партнером с твоей же секции, который не будет со­противляться и сам при этом должен быть мастером, чтобы остаться целым даже после та­кого «смягченного» выполне­ния техники. А как заранее до­казать, что он останется цел даже просто после падения с двухметровой высоты? Да очень просто — пускай снача­ла сам повыше подпрыгнет и упадет. И все увидят, что он жив и цел и даже улыбается. Вот такой сложный расклад. Но менеджеру в правлении федерации не понять этих ню­ансов. Ему понятно другое: по­беда в соревнованиях отдана тому, кто выше всех подпрыги­вал, громче всех падал и раз­бил больше всего кирпичей. Он победил, его секция победила, в нее пришло заниматься боль­ше народу, они смогли поднять цену на занятия и аттестации, стали продавать фирменные футболки и сувенирные мечи, и их доходы возросли. O.K., тог­да мы будем учить людей под­прыгивать и падать и бить кир­пичи. Мы быстро обучим людей прыгать и падать, а кирпичи подсушим в духовке, а доски — вымочим в воде и заморозим в холодильнике, и колоть их станет легко. И наши люди вы­играют много соревнований. Мы станем широко известны, к нам будет приходить много лю­дей, мы будем продавать даны, фирменные мечи и сувенир­ные футболки, и наши доходы возрастут. И вы никак не смо­жете объяснить менеджеру, что хапкидо — не только уме­ние подпрыгивать и падать и ломать кирпичи. Потому, что он прав. Потому, что если вы про­изводите телевизоры — то экс­перты их оценивают по яркос­ти, цветности, и еще десятку параметров. И тот телевизор, который имеет самую яркую яркость, самую цветную цвет­ность, и еще десяток самых лучших результатов, и есть са­мый лучший. И совершенно не­зачем, к примеру, совершен­ствовать элегантность рисун­ка на печатной плате внутри телевизора — потому, что по этому параметру никто его не оценивает. Суть эффективно­го управления качеством — в том, чтобы максимально со­ответствовать стандар­там, по которым рынок оцени­вает твою продукцию, прила­гая, к этому минимум затрат. Если хапкидо оценивают по умению прыгать и падать — то, чтобы преуспеть на рынке, на­до учить людей прыгать и па­дать — так как только это бу­дет приносить доходы, а все остальное — то, что вообще-то называлось хапкидо — будет приносить только расходы.

И в этом разницы между Востоком и Западом нет. Разни­ца в другом: на Западе нет больше никаких факторов, влияющих на поведение феде­раций, а у нас есть. Стилям, преподаваемым в странах бывшего Союза, нужна реаль­ная боевая эффективность. Вот и получается противоре­чие: с одной стороны, наша фе­дерация замыкается на запад­ную, и должна работать по ее тренировочным и аттестаци­онным программам, а с другой стороны, эти программы на ро­дине теряют свою ценность. Но — в сознании обывателя «дан» уже важнее просто «черного пояса». А получить достаточ­но высокий дан можно только в зарубежной федерации. И все. Круг замкнулся.

Решение проблемы? Есть и решение. И даже не одно. Самое простое — простое, как апельсин. Забить на эти федерации и ассоциации. Все одно вреда от них получается больше, чем пользы.

Я понимаю, что для многих это неплохой кусок хлеба с мас­лом. И иногда даже под икру. Я не издеваюсь, я правда пони­маю их. Это — вполне нор­мальный бизнес. Но, господа, так можно в конце концов ос­таться и без хлеба и без масла и без икры, разве нет? Когда боевые искусства деградиру­ют до того, что станут вызы­вать у людей только тихую унылую скуку, а сообщение о том, что кто-то ими занимает­ся — равносильно слову «иди­от» — зарабатывать на них станет невозможно. А к тому идет.

Ведь можно же просто трени­роваться, не покупая никаких данов и не продавая их. Не за­рабатывать, а тренироваться. Можно жить даже на доходы от своей секции. Это — в том слу­чае, если «просто забить». Есть и второе решение. Более слож­ное.

Можно переделать эту кон­струкцию так, чтобы она нор­мально работала у нас. Как переделывают «Мерседесы» для российских противотанко­вых дорог. Я описал, почему боевые искусства стали таки­ми «странными». Так вот: этот процесс действует в обе сто­роны. Если нашлись умники, разработавшие те правила и условия, что угробили каратэ, айкидо и хапкидо, то найдутся и умники, способные разрабо­тать правила, которые их вос­становят. Найти такую эконо­мическую модель, при которых выполнение этих правил ста­нет прибыльным. Провести, ко­роче говоря, комплексный реин­жиниринг системы. Это будет довольно дорого. И долго. И трудно. Но — очень полезно. И, в перспективе, очень денежно.

По логике-то, должно быть все строго наоборот: не евро­пейцы должны оценивать наш уровень владения боевой тех­никой, а мы — их уровень. По­тому, что боевую технику луч­ше знает и понимает тот, кто ее чаще применяет. А применяют ее чаще здесь, а не там.

И тренеров хороших у нас еще вполне достаточно. Благо, те фанаты, с которых я эту статью начал, никуда не исчез­ли, наоборот — ожили и рас­цвели, добравшись до хороших методичек, толстых богато ил­люстрированных книг и Интер­нета, А если кто и плюнул на за­нятия из-за свирепой борьбы за место под солнцем — так у них и ученики были. Некоторые — такие же фанаты.

Как говорил незабвенный Форест Гамп: «Вот и все, что я могу сказать по этому поводу».