Комментарии к статье 1. Невозможность исполнения обязательства означает неосуществимость прав и неисполнимость обязанностей, входящих в его содержание.
Правила коммент. ст. применяются ко всем случаям невозможности исполнения, для которых законом не предусмотрено иное (ст. 417-419 ГК, см. коммент. к ним).
2. Формулировка п. 1 коммент. ст. не вполне корректна, поскольку ставит решение вопроса о судьбе обязательства в зависимость от ответственности сторон за его неисполнение. Вместе с тем между этими вопросами нет (и не может быть) подобной взаимообусловленности. Очевидно, что привлечение должника к ответственности не может сделать неосуществимое осуществимым. Так, в ситуации гибели индивидуально-определенной вещи, являющейся предметом обязательства, исполнение его становится невозможным, независимо от причин, вызвавших такую гибель.
К сожалению, неправильное представление о данном институте свойственно и судебной практике. Так, в целом ряде случаев суды констатировали невозможность исполнения денежного обязательства бюджетными учреждениями, ссылаясь на невыделение им денежных средств из бюджета (см., напр., постановления Президиума ВАС от 21 октября 1997 г. N 4051/97; от 9 января 1997 г. N 4991/96). В подобных ситуациях речь может идти об освобождении от ответственности на основании ст. 401 ГК. Но это никоим образом не отразится на судьбе денежного обязательства. Последнее вообще не может прекратиться по данному основанию, ибо деньги всегда имеются в обороте (подр. см.: Лунц Л. А. Деньги и денежные обязательства в гражданском праве. М., 1999. С. 105-106).
3. Юридический эффект прекращения обязательства производит лишь постоянная невозможность исполнения, т. е. невозможность, носящая неопределенно-длительный характер. В противоположность ей временная невозможность должна рассматриваться лишь как определенного рода затруднительность исполнения. Она не может прекратить обязательства, а лишь отсрочивает момент его исполнения.
4. В зависимости от времени возникновения различают невозможность первоначальную, существующую уже к моменту установления обязательства, и последующую, наступившую в период действия обязательства.
В доктрине преобладает мнение, что коммент. ст. имеет в виду лишь невозможность последующую, поскольку первоначальная невозможность вообще не допускает возникновение обязательства. При этом в качестве аргумента приводится «общепризнанный принцип»: «невозможное не может стать предметом обязательства» (Брагинский М. И., Витрянский В. В. Договорное право: Общие положения. М., 1998. С. 366 (автор гл. — М. И. Брагинский)). Однако ссылка на юридическую максиму двухтысячелетней давности, которая уже в момент своего возникновения знала достаточное число исключений, а ныне не имеет ни прямого, ни косвенного закрепления в законодательстве, вряд ли допустима. Более того, действующее законодательство (в частности, ст. 455 и 826 ГК) недвусмысленно дает понять допустимость и законность установления обязательства по поводу имущества, не существующего к моменту заключения договора. Современные международно-правовые акты (напр., ст. 3.3 Принципов международных коммерческих договоров УНИДРУА, ст. 4.102 Принципов Европейского договорного права), устанавливают: «сам по себе факт, что в момент заключения договора исполнение принятого на себя обязательства было невозможным (либо сторона не была управомочена распоряжаться имуществом, к которому относится договор), не влияет на действительность договора».
Таким образом, следует признать, что обстоятельство невозможности во всех случаях должно оцениваться только в момент наступления срока исполнения обязательства, а первоначальная невозможность должна рассматриваться по правилам коммент. ст.
5. Последствием невозможности исполнения является прекращение права кредитора и обязанности должника, составляющих содержание обязательства.
В случае, когда указанное обязательство возникло из взаимного договора и являлось встречным и взаимообусловленным по отношению к другому обязательственному отношению, последнее также прекращается. Поскольку отпадает основание уже совершенного предоставления, оно должно быть возвращено по правилам гл. 60 ГК как неосновательное обогащение.
В изъятие из общего правила п. 2 коммент. ст. устанавливает, что если причиной невозможности явились виновные действия кредитора, последний не вправе требовать возвращения исполненного им (как должником) по встречному обязательству. Тем самым законодатель создает специальный случай недопустимости возврата неосновательного обогащения.
Коллаж: Legal.Report
Пленум Верховного суда РФ 11 июня принял постановление о некоторых вопросах применения положений Гражданского кодекса РФ о прекращении обязательств (текст здесь). Ранее проект был отправлен на доработку, в том числе в связи с замечаниями к актуальному в условиях пандемии разъяснению о прекращении обязательств невозможностью исполнения (ст. 416, 417 ГК РФ). Из финальной редакции исчез «принципиальный» пункт о том, что и кредитор, и должник в случае объективной утраты интереса вправе отказаться от обязательств, просроченных из-за обстоятельств временного характера.
Документ на повторное рассмотрение представил председатель судебного состава Судебной коллегии по экономическим спорам ВС Иван Разумов. Докладчик отметил, что редакционная комиссия учла практически все замечания и предложения, высказанные в ходе предыдущего заседания пленума 29 мая, а также поступившие в письменном виде.
— Проект постановления незначительно изменился по сравнению с редакцией, представленной ранее, — сообщил Разумов.
Структура документа осталась прежней. Он состоит из 41 пункта и посвящен таким основаниям прекращения обязательств, как отступное, зачет, новация, прощение долга, невозможность исполнения и ликвидация юридического лица.
Изменения, затрагивающие смысл проекта, были внесены в три пункта. Так, в п. 7 исключено указание на то, что обладатель преимущественного права при выкупе отступного в любом случае должен выплатить кредитору стоимость прекращаемого обязательства.
— Редакционная комиссия сочла, что для разных ситуаций величина денежного предоставления может различаться, — пояснил Разумов.
Исключен из проекта последний абзац п. 20, касающийся вопросов о зачете после вступления в силу судебного акта. По словам докладчика, он требовал описаний с точки зрения процессуального законодательства и правил исполнительного производства, а не норм материального права.
Также исключен первый абзац п. 38, касающийся обстоятельств непреодолимой силы, в том числе возникших в связи с решениями федеральных и местных властей и носящих временный характер. Там указывалось, что каждая из сторон обязательства в случае объективной утраты интереса вправе отказаться от договора.
— Разъяснения по этому вопросу уже содержатся в п. 9 Постановления Пленума ВС РФ от 24 марта 2016 года № 7 «О применении судами некоторых положений ГК РФ об ответственности за нарушение обязательств», — объяснил Разумов решение редакционной комиссии.
Ранее, в ходе обсуждения первой редакции документа, на необходимость корректировки п. 38 обращал внимание судья ВС РФ Сергей Асташов. Он выразил мнение, что право на отказ от договора вследствие утраты интереса к обязательству, просроченному из-за обстоятельств временного характера, принадлежит не любой стороне, а кредитору.
Представители Минюста и Генпрокуратуры поддержали доработанный проект постановления, отметив его важное значение для правоприменительной практики в современных условиях. В итоге пленум утвердил документ.