Положение о порядке направления больных на плановую госпитализацию
В стационар ГБУЗ «ОКБ» госпитализируются больные, нуждающиеся в специализированной и высокотехнологичной медицинской помощи в плановом порядке.
Плановая госпитализация в ГБУЗ «ОКБ» осуществляется только после консультации врача-специалиста Областной консультативной поликлиники.
Врач-специалист консультативного приема:
— определяет показания к госпитализации в профильное отделение;
— определяет предполагаемую дату госпитализацию с записью в журнале на плановую госпитализацию (приложение 2). При необходимости определяет дату повторной консультации;
— в случае плановой отсроченной госпитализации выдает пациенту перечень исследований, необходимых для стационарного лечения в профильном отделении, дает рекомендации по лечению, в котором в настоящее время нуждается пациент, о чем делается соответствующая запись в карте амбулаторного больного.
— оформляет направление на стационарное лечение в день госпитализации установленной формы с обязательным указанием номера талона амбулаторного пациента и табельного номера врача, направляющего на госпитализацию.
Заведующие профильными отделениями стационара:
— еженедельно контролируют и согласовывают план госпитализации в профильных кабинетах консультативной поликлиники;
— предоставляют информацию о свободных местах в профильных кабинетах ОКП ежедневно;
— в сложных случаях консультируют пациентов для определения показаний для госпитализации;
— принимают решение о необходимости госпитализации пациента при отсутствии необходимых медицинских исследований.
Заведующий приемным отделением:
— осуществляет контроль наличия у пациента необходимых документов на плановую госпитализацию: направления на госпитализацию, оформленного по всем требованиям, действующего полиса ОМС и документа удостоверяющего личность;
— в случае отсутствия одного из документов, ставит в известность заместителя главного врача по медицинской части.
Госпитализация тяжелых больных осуществляется при наличии показаний круглосуточно на основании направлений врачей медицинских учреждений любого уровня, бригад скорой помощи, а также на основании самообращений с обязательным согласованием заведующих отделений с заместителями главного врача в рабочие дни с 8:00 до 15:00, и ответственным дежурным врачом по больнице после 15:00 и в выходные и праздничные дни.
В Минздраве заявили, что до конца года будет разработана концепция психологической помощи больным раком. Предполагается, что с пациентами наряду с онкологом будет работать психотерапевт. В ведомстве считают, что это может значительно снизить количество суицидов среди онкобольных. В феврале в одной лишь Москве зафиксировано 11 таких случаев. О том, почему тяжелобольные выбирают смерть, почему чувствуют себя социально изолированными и как им помочь, «Лента.ру» поговорила с директором первой и до недавнего времени единственной в России психологической службы помощи больным раком «Проект Со-действие» Ольгой Гольдман.
Лента.ру: Ваша служба работает уже восемь лет. В последние годы больные чаще стали обращаться к вам с мыслями о суициде?
Гольдман: У нас около четырех процентов таких обращений. А это очень много. Однако не думаю, что количество суицидов увеличилось. Они были всегда. Сейчас в основном сообщают о ситуации в Москве, а в регионах все гораздо печальнее. Это хорошо, что начинают говорить об этом. Не надо замалчивать проблему. Только мы просим журналистов быть аккуратнее — не забывать об эффекте Вертера. Онкобольные слышат по телевизору, читают в интернете, что один, другой покончил с собой из-за рака. Кто-то решает, что надеяться не на что, и следует их примеру. Нужно обязательно давать людям надежду. Есть возможности что-то предпринять даже в самой ужасной ситуации. Например, позвонить нам на телефон доверия. Мы ведь даже ночью работаем. Когда расскажешь о своей проблеме кому-то — это помогает.
Почему у больных появляются такие мысли?
В основном это из-за того, что нарушена коммуникация между лечащим врачом и больным. Врач ляпнул, что ничего уже не сделать: иди домой, ползи на кладбище. И у человека опускаются руки. В таких случаях всегда стараемся расставить вешки, найти причину, зачем ему продолжать жить и бороться. Даже если больному не так много времени осталось, но ведь он жив, и имеет право качественно провести последние дни. Может быть, успеть сказать какие-то важные слова родным, с которыми по душам никогда не говорил, может быть, есть смысл подождать до 1 сентября, когда его внук пойдет в первый класс, или до открытия дачного сезона, когда распустятся розы. У всех свои причины.
Врачи действительно так и говорят: «Ползи на кладбище»?
Пациенты рассказывают, что и такое можно услышать. Это даже не грубость со стороны доктора. А просто ляп, такая циничная форма бессердечия. Очень часто из-за того, что у врача нет лишних десяти минут, чтобы нормально поговорить, больной перестает верить в свои шансы.
Но это вовсе не означает, что врачи — плохие люди. У них есть серьезные причины так себя вести: выгорание, переработки, отсутствие навыков общения с пациентами. У нас, к сожалению, не учат онкологов и реаниматологов, которые чуть ли не ежедневно сталкиваются с человеческими трагедиями, сообщать плохие диагнозы.
Разве этому надо учить? Простого понимания и сочувствия недостаточно?
Я считаю, обязательно. На Западе есть такая практика. У любого тяжелого больного есть стадии психологического переживания болезни. В том числе период агрессии, когда он обвиняет всех и вся, в том числе за то, что заболел. Это нормальный процесс, описанный научно 100 раз. Тем не менее, когда человек начинает кричать в медицинском кабинете, обзываться, врач принимает это на свой счет. И у него нет времени разбираться, что к чему. Чтобы правильно вести себя в такой ситуации, должен быть определенный навык, который у наших медиков отсутствует. Каждый врач как может, так и справляется с ситуацией. Кто-то проявляет добросердечие, а кто-то нет.
Тяжелых и неизлечимых заболеваний много. Почему именно онкобольные попадают в группу риска?
У нас слово «рак» сильно нагружено предрассудками и мифами. И когда человек узнает о своем диагнозе, первая мысль — что это неминуемая смерть. Хотя мы внушаем, что рак — не приговор, а обыкновенная болезнь. Бывают патологии намного хуже, чем онкология. Но суеверный страх остается. И вместо того, чтобы бороться с болезнью, люди часто опускают руки, уезжают в деревню «на свежий воздух», бегут к целителям-знахарям. У нас есть неофициальная статистика — до 15 процентов пациентов, у которых была выявлена онкология, не возвращаются в больницы за лечением.
Выбирают добровольную эвтаназию?
Да. И самое страшное, что в большинстве случаев человеку можно помочь. Но он в это не верит. Да, и в обществе существуют проблемы. Больной раком моментально становится социально одиноким. Коллеги держатся от него подальше. Они просто не знают, как с ним общаться. И уверены, что своим молчанием проявляют тактичность. А родственники, например, беспокоятся, что он может заразить детей.
Вы серьезно? Кто-то до сих пор считает, что рак заразен?
Конечно. У нас и диагнозы на ранней стадии ставятся редко, в том числе из-за всех этих предубеждений, тараканов в голове по поводу онкологии. Люди плохо себя чувствуют, замечают какие-то недобрые симптомы, начинают что-то подозревать, однако упорно не идут к врачу. Боятся диагноза.
Просматривая информационные отчеты о суицидах, обратила внимание на одну деталь. Раньше родственники погибших в качестве причины однозначно называли нехватку обезболивающих, а теперь чаще говорят о недоступности бесплатного лечения при отсутствии собственных средств.
По звонкам чувствуется, что эти социальные проблемы нарастают. Часто положенные по закону лекарства просто не выписывают. Нужно унижаться, чтобы их получить, сидеть в очередях, собирать подписи ответственных лиц на рецепте. А эти ответственные лица, как правило, базируются в разных концах города. По закону лечебное учреждение должно в течение двух недель предоставить больному необходимое лечение. Как вы думаете, где-нибудь, даже в Москве, можно за этот срок сделать операцию?
Наверное, за деньги можно все.
Но обязаны сделать бесплатно. У нас сложно получить что-то от государства, даже если оно это гарантирует. Приходится либо взятку платить, либо сидеть и ждать помощи. А онкология — такое заболевание, где каждый день на счету. Часто бывает, что государство тратит средства на дорогущую операцию. Пациент возвращается в свой регион, где ему необходимо продолжить лечение химиотерапией. А на нее очередь — три месяца, шесть. А эту процедуру нужно делать сразу, в течение недели, как прописано в протоколе лечения. Результативность отложенной на два месяца химии в три раза ниже. То есть деньги, потраченные государством на больного, выброшены на ветер.
Что же делать человеку в такой ситуации?
Не молчать. Писать в разные инстанции, требовать. У нас в фонде есть юрист по медицинскому праву. И мы даже «рыбу» обращений помогаем составлять.
Кто чаще всего обращается к вам за помощью — сами больные или их родственники?
Чуть более половины звонков от самих больных, остальные — от родственников. Им ведь тоже нелегко. Если в семье онкобольной — помощь требуется всем. Вследствие того что государство практически не поддерживает таких больных, это все тяжелым бременем ложится на близких. Если человек лежит дома и не может двигаться, значит, кто-то уходит с работы, чтобы ухаживать. Потому что зарплата часто не покрывает расходы на сиделку. Сюда же добавляются сложности в общении с самими больными. Мы объясняем, что если папа лежит, отказывается есть и принимать таблетки, орет на всех, то дайте папе хотя бы выбор — какую кашу он сегодня утром будет — манную или гречневую.
Бывает, врач уже сказал человеку, что болезнь его неизлечима и даже сколько ему примерно осталось. Что вы говорите таким пациентам?
Всегда задаем вопрос, насколько хорошо он информирован о своем состоянии. Говорим о том, что нужно быть уверенным в диагнозе. Если все-таки что-то смущает, остались какие-то медицинские вопросы — давайте сформулируем их врачу. Если в одном месте сказали, что ничего нельзя сделать, — не факт, что это так. Желательно получить мнение другого доктора. Это мы всегда рекомендуем. У нас был реальный случай. Звонила многодетная мать из маленького города. Она собиралась умирать. Просила помочь пристроить детей в нормальные приемные семьи. Мы убедили ее пройти повторное обследование в Москве. И диагноз не подтвердился.
Если же ситуация ясная и однозначная, то обсуждаем, какие человек может поставить себе цели. Да, мы не всегда можем контролировать то, что с нами происходит. Тем не менее надо жить дальше. Столько, сколько нам отпущено.
Неизлечимым больным часто необходима паллиативная помощь, которая поможет им достойно прожить отпущенный срок. Эта система как-то развивается?
С трудом. В регионах появляются хосписы, в больницах — специальные койки. Кадры — самое слабое место. Только в одном вузе готовят специалистов паллиативной помощи. Очень часто руководство больниц подразумевает, что паллиативные койки — это место, где умирают. Настрой передается и пациентам. Часто от родственников можно услышать — не повезем маму в хоспис, там смерть. Но прежде всего паллиативное отделение — место, где могут подобрать адекватное обезболивание. Необходимо, чтобы все пациенты с четвертой стадией рака прикреплялись к хосписам или к паллиативным отделениям. Пусть сейчас больного ничего не беспокоит — с четвертой стадией можно жить годами, но он всегда должен знать, что ему есть куда обратиться. Там в случае сильной боли есть возможность в течение дня получить нужный препарат. Но информированность об этом крайне низкая. Причем не только у больных, но и у участковых терапевтов в обычных поликлиниках. Система не налажена.
Недавно в Минздрав поступило предложение ввести в онкологических больницах ставку врача-психолога или психотерапевта. Однако сами онкологи считают, что это нерациональная трата денег в условиях, когда их не хватает на таблетки.
Это необходимо. Если психолог сопровождает процесс терапии, у больного повышается восприимчивость к лечению. Онкологическое заболевание — это очень много лекарств и очень дорогих. Если ваш пациент неправильно их принимает, считая, что все само рассосется, — половину примет, а половину «забудет», — результативность низкая. Чтобы пациент строго соблюдал все предписания, нужен психолог. У нас онкологические пациенты совершают самоубийства. А ведь всего две-три беседы со специалистом могли бы спасти этих людей. Любое исследование, которое вы откроете, покажет, что 90 процентов онкобольных находятся в депрессии. Из них половина — в клинической, которая лечится медикаментами. Практически во всех европейских странах психологическое сопровождение тяжелобольных — это норма.
В чем принципиальное отличие отношения к онкобольным на Западе и в России?
На Западе нет такого табу на онкологию. Если откроете какой-нибудь европейский таблоид, там как минимум раз в неделю промелькнет заметка про ракового больного, который вылечился и сейчас, допустим, бежит марафон. Или про пациента, между курсами «химии» пишущего научную работу. В Европе и в США хорошо налажена система информирования. У нас же, получив диагноз, пациент бегом бежит в интернет, где, начитавшись ужасов, ставит жирный крест на своей жизни. В нормальном мире все происходит по-другому. Человеку объявили плохую новость. Он, естественно, в шоке, не осознает, что происходит. Ему вручают пачку бумаг о его заболевании, буклеты со списком служб, куда он может обратиться, с информацией о государственных гарантиях, дополнительных возможностях. А также визитку специалиста, кому он может позвонить в критической ситуации. Вроде бы элементарные вещи. Но вы не поверите, как это облегчает жизнь. А у нас до такого еще далеко.
Круглосуточная горячая линия поддержки онкобольных «Проекта Со-действие»: 8-800-100-01-91. Все звонки с российских телефонов бесплатные.
В Екатеринбурге 63-летнему местному жителю с тяжелым заболеванием отказали в госпитализации. Об этом сообщает газета «Комсомольская правда».
Реклама
По данным СМИ, мужчина болен раком кожи — поскольку у него тяжелая стадия, организм поразили метастазы. На днях он почувствовал себя хуже, начались боли. «С самого утра у отца началась острая боль. У него гнойная рана: на плече разлагается метостаз», — рассказала «КП» дочь больного.
Она отметила, что не стала вызывать скорую и отправилась с отцом на такси в больницу №3 по месту прописки. Однако в медучреждении отказали в госпитализации — онколог также позвонил в другой центр, однако и там мест не оказалось. В итоге он посоветовал вызвать скорую.
Женщине потребовалось полчаса, чтобы дозвониться до диспетчера. «Машину придется ждать около 10 часов. Поэтому вам проще самим доставить отца. Езжайте в 23-ю горбольницу. С божьей помощью. И пусть у вас все будет хорошо», — сказала оператор.
Однако, прибыв в учреждение, дочь с отцом получили отказ — их отправили в другую поликлинику за направлением. «У кабинета неотложной помощи отцу стало хуже, он начал постанывать и заваливаться. Тогда я вошла в этот кабинет уже без всякой очереди. Спросила, что нам делать, ведь у отца острая боль?», — рассказала екатеринбурженка.
После этого больного мужчину отправили к дежурному хирургу больницы — медик направил дочь за талоном в регистратуру, чтобы выписать направление в приемный покой. «Но там талон нам не дали — сказали, что эта больница — не наш район!», — почеркнула она.
В итоге женщина пошла к заведующей хирургии. Часть разговора с врачом она сняла на телефон. На кадрах видно, как врач в агрессивной форме выгоняет дочь пациента и требует обращаться по месту прописки либо снова вызвать скорую.
«Я наложила ему наркотический пластырь (обезболивающий пластырь для онкобольных, который заглушает боль). Он помогает, но от него у отца галлюцинации и потеря реальности. Я все равно буду добиваться госпитализации. А пока отец находится дома», — заключила екатеринбурженка.
Как сообщает сайт kp.ru, больной мужчина работал журналистом, а затем занялся преподавательской деятельностью. С 2008 по 2014 годы он преподавал в УрФУ, однако уволился из-за болезни.
Между тем уголовное дело о халатности медиков было возбуждено в Набережных Челнах по требованию прокуратуры после смерти в городской инфекционной больнице пенсионера-инвалида.
По данным ведомства, 72-летний мужчина, инвалид первой группы скончался в медучреждении 1 июня 2020 года. Родственники заявили в соцсетях, что он не смог своевременно получить комплексную медицинскую помощь, на него «просто не обратили внимания».
Как установило следствие, мужчина скончался из-за тромбоэмболии легочной артерии и сахарного диабета. «Однако смерть пациента стала возможной из-за неисполнения или ненадлежащего исполнения сотрудниками ГАУЗ «Набережно-челнинская инфекционная больница» своих служебных обязанностей, что выразилось в неполном клиническом обследовании, неверной врачебной тактике и неверно примененных клиническо-инструментальных исследованиях», — отметили в надзорном ведомстве.
Следственным комитетом по Республике Татарстан возбуждено уголовное дело по признакам преступления, предусмотренного статьей «Халатность, повлекшая по неосторожности смерть человека».
Еще одна трагедия произошла в Курске. 21-летний студент государственного политехнического колледжа с 23 мая жаловался врачам на боли в животе, однако те отказывались класть его в больницу.
Как рассказал изданию «Подъем» друг умершего, Сергей, в больнице юношу осмотрел дежурный врач, сделал ему УЗИ и выписал лекарства, но они не помогали, и через несколько дней он снова вызвал скорую помощь.
«27 числа ему стало намного хуже, он так же вызвал скорую помощь. Когда она приехала, посмотрела что ему назначил врач. И сказали оставаться дома, принимать препараты. Но в тот же день у него началась сильная рвота и он так и умер у себя дома в ванной. При этом, как выяснилось, приехавшие медики попросили его написать отказ от госпитализации», — отметил приятель погибшего.
В комитете здравоохранения Курской области порталу KurskCity.Ru сообщили о том, что по факту смерти молодого человека назначена проверка правоохранительных органов.
Любой из нас может оказаться в ситуации, когда необходимо получение медицинской помощи. Если гражданин имеет полис медицинского страхования, то медицинская помощь ему должна быть оказана в любой точке Российской Федерации (отправляясь в дальний или недальний путь, не забудьте взять с собой полис). Оказание экстренной медицинской помощи оказывается любому гражданину независимо от наличия или отсутствия полиса медицинского страхования. Но при всём при том полис (его заверенную копию) при себе лучше иметь в любых путешествиях. Медицинская помощь оказывается в муниципальных и государственных учреждениях здравоохранения. В частных клиниках помощь оказывается платно.
Федеральный закон «Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации» в статье 11 информирует:
- Отказ в оказании медицинской помощи в соответствии с программой государственных гарантий бесплатного оказания гражданам медицинской помощи и взимание платы за ее оказание медицинской организацией, участвующей в реализации этой программы, и медицинскими работниками такой медицинской организации не допускаются.
- Медицинская помощь в экстренной форме оказывается медицинской организацией и медицинским работником гражданину безотлагательно и бесплатно. Отказ в ее оказании не допускается.
- За нарушение предусмотренных частями 1 и 2 настоящей статьи требований медицинские организации и медицинские работники несут ответственность в соответствии с законодательством Российской Федерации.
Таким законодательством является Уголовный кодекс РФ. Статья 124. Неоказание помощи больному
- Неоказание помощи больному без уважительных причин лицом, обязанным ее оказывать в соответствии с законом или со специальным правилом, если это повлекло по неосторожности причинение средней тяжести вреда здоровью больного, —
наказывается штрафом в размере до сорока тысяч рублей или в размере заработной платы или иного дохода осужденного за период до трех месяцев, либо обязательными работами на срок до трехсот шестидесяти часов, либо исправительными работами на срок до одного года, либо арестом на срок до четырех месяцев. - То же деяние, если оно повлекло по неосторожности смерть больного либо причинение тяжкого вреда его здоровью, —
наказывается принудительными работами на срок до четырех лет с лишением права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью на срок до трех лет или без такового либо лишением свободы на срок до четырех лет с лишением права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью на срок до трех лет или без такового.